— Элизабет, — сказала миссис Хартер, когда ее верная служанка явилась, — ты помнишь, что я говорила тебе? Верхний с левой стороны выдвижной ящик моего комода. Он заперт длинным ключом с белым ярлычком. Там все готово.
— Готово, мэм?
— Для моих похорон, — сердито фыркнула миссис Хартер. — Ты очень хорошо знаешь, что я имею в виду, Элизабет. Ты сама помогла мне укладывать эти вещи.
У Элизабет вытянулось лицо.
— О, мэм, — заголосила она, — не надо об этом думать! Мне казалось, что вам уже намного лучше.
— Всем нам предстоит покинуть этот мир раньше или позже, — рассудительно сказала миссис Хартер. — Мне уже перевалило за семьдесят, Элизабет. Ну, ну, не строй из себя дурочку. Если тебе непременно надо плакать, ступай и плачь где-нибудь в другом месте.
Элизабет удалилась, все еще шмыгая носом. Миссис Хартер сочувственно посмотрела ей вслед.
— Безмозглая старая дуреха… — проговорила она. — Но преданная, очень преданная. Не могу вспомнить, сто фунтов я оставила ей или только пятьдесят? Надо бы оставить сто.
Этот вопрос тревожил старую леди, и назавтра она села и написала поверенному, чтобы тот выслал ей завещание, поскольку ей необходимо перечитать его. В этот же день за ланчем Чарльз сказал нечто такое, что озадачило и напугало ее.
— Да, кстати, тетя Мэри, — произнес он, — что это за смешной старик, портрет которого висит в комнате для гостей? Я имею в виду картину над каминной полкой. Кто этот старый щеголь с бородой и бакенбардами?
Миссис Хартер строго поглядела на него.
— Это твой дядя Патрик в молодости, — сказала она.
— О, тетя Мэри, мне очень жаль. Я не хотел быть грубым.
Миссис Хартер приняла извинения, величаво кивнув головой.
Чарльз продолжал неуверенным тоном:
— Я только хотел кое-что узнать. Понимаете…
Он смущенно остановился, и миссис Хартер властно спросила:
— Ну? Что ты собирался сказать?
— Ничего, — торопливо ответил Чарльз, — то есть ничего важного.
Старая леди больше не задавала вопросов, но, как только они остались наедине, снова вернулась к этой теме.
— Я хочу, чтобы ты сказал мне, Чарльз, что заставило тебя расспрашивать о портрете твоего дяди.
Чарльз выглядел сконфуженным.
— Ведь я уже сказал вам, тетя Мэри. Ровным счетом ничего, кроме моих фантазий, — полнейшая чушь.
— Чарльз, — произнесла миссис Хартер своим самым аристократическим тоном, — я требую, чтобы ты рассказал мне все.
— Хорошо, дорогая тетя, если вы непременно этого хотите. Мне кажется, я видел его — человека с картины. Я видел его в последнем окне, когда прошлым вечером шел по аллее к дому. Игра света, наверное. Но я все ломал голову, кто бы это мог быть. У него такое лицо… викторианских времен, если так можно выразиться. Элизабет сказала, что в доме нет никаких посетителей, а позже я случайно заглянул в гостевую комнату и увидел портрет над камином. Тот самый человек! Думаю, это объясняется просто: подсознание и все такое прочее. Наверняка я заметил картину еще раньше, но не отдавал себе в этом отчета, вот мне и померещилось лицо в окне.
— Крайнее окно? — резко спросила миссис Хартер.
— Да, и что из этого?
— Ничего, — сказала миссис Хартер.
И все же она была испугана. В той комнате когда-то помещалось гардеробная ее мужа.
Вечером Чарльза не было дома. Миссис Хартер сидела и с нетерпеливым волнением слушала программу. Если бы она в третий раз услышала загадочный голос, это доказало бы ей без малейших сомнений, что она общается с потусторонним миром. Хотя ее сердце билось чаще обычного, она не удивилась, когда передача прервалась и после паузы, в течение которой стояла мертвая тишина, слабый далекий голос с ирландским акцентом заговорил:
— Мэри, теперь ты готова… В пятницу я приду за тобой… В пятницу, в половине десятого… Не бойся, больно не будет… Приготовься…
Оборвав последнюю фразу, загремела музыка оркестра, шумная и немелодичная. Минуту или две миссис Хартер сидела очень тихо. Ее лицо побледнело, морщины возле рта стали глубже. Спустя некоторое время она поднялась, села за письменный стол и чуть дрожащей рукой написала:
«Сегодня вечером в четверть девятого я отчетливо слышала голос моего покойного мужа. Он сказал, что придет за мной в пятницу в девять тридцать. Если я умру в назначенный день и час, я бы хотела, чтобы эти факты были обнародованы, поскольку они убедительно доказывают возможность общения с загробным миром. Мэри Хартер».
