— А еще?
Она улыбнулась.
— Да, и еще кое‑что. Я хочу открыть в Ройале художественную студию для детей и молодежи. Детей водят на уроки фортепиано, балета, футбола, однако они нуждаются в творческой самореализации, а родители часто не знают, как это осуществить.
— Мне это кажется отличной идеей.
— Мне тоже. Я даже пошла в банк и заполнила документы для оформления кредита на развитие малого бизнеса. Залогом послужит мое наследство. Я надеялась, что мои родители позволят мне взять часть денег.
— Предположу, что они не разделяли твои взгляды.
Она покачала головой.
— Я могла бы уговорить отца, но мать была решительно против, а он делает все, что она скажет. В тот день разыгралась ужасная сцена, и поэтому я поехала в Джоплин.
— А, так ты хотела досадить родителям.
— Нет, не в этом дело. Я просто очень устала от их попыток полностью контролировать мою жизнь. Уверена, ты думаешь, будто я преувеличиваю или слишком остро реагирую, но это не так. Мой брат был помолвлен, а его невеста Шелби сбежала из‑под венца. Мои родители шантажировали ее, пытались заморозить ее счета, выслеживали, как дикого зверя.
— Боже мой. Дорогая, нужно отвлечься от всех проблем. Давай подышим свежим воздухом.
Брук вылезла из пикапа и потянулась.
Они расстелили шерстяное одеяло под деревом и поставили на него корзину с едой. В желудке у Брук заурчало. Еда была прекрасной, но ее внимание было приковано к привлекательному мужчине, который находился так близко. Она мечтала, каково это, если прямо сейчас его поцелует. По‑настоящему.
Остин ел молча. Брук любовалась его профилем. Он олицетворял собой типичного техасского ковбоя.
— Расскажешь мне о твоей жене?
Остин внутренне поморщился. Он ожидал этого вопроса, потому допил лимонад и начал рассказ.
— Дженни была лучшей. Она бы тебе понравилась. У нее было большое сердце, но и характер тоже имелся. В молодости мы ссорились, как кошка с собакой. — Он тихо рассмеялся, вспоминая прошлое. — Зато как мириться было приятно.
— Где вы познакомились?
— В колледже. Довольно обычная история любви. Я всегда знал, что буду архитектором. Дженни хотела стать педагогом. Потом преподавала испанский в школе, пока не заболела.
— Когда это было?
— Мы были женаты почти пять лет, жили в Далласе. Зимой она простудилась и все никак не могла выздороветь. Нас это не беспокоило. Но когда стало хуже, я заставил ее пойти к доктору. Новости оказались плохими. Четвертая стадия рака легких. Она никогда не курила, как, впрочем, и остальные члены ее семьи.
— Мне очень жаль, Остин.
Он покачал головой, даже сейчас чувствуя, как горе запускает в его душу свои щупальца.
— Мы прошли через два года ада. Дженни была рада, что мы не успели завести ребенка. Она не хотела, чтобы он остался сиротой.
— А ты? — Серые глаза Брук переполнились болью. — Может быть, ребенок стал бы для тебя утешением.
Он уставился на нее. Никто никогда не спрашивал его об этом. Ни Дженни. Ни Одра. Никто. Иногда такая мысль приходила ему в голову: хорошо бы иметь дочку, похожую на Дженни. Но потом у жены начался курс химиотерапии, и беременность стала невозможна.
— Ничего бы не получилось. Я не умею обращаться с детьми.
— Понимаю.
— В конце концов, Дженни была готова умереть, а я был готов отпустить ее. Невозможно было дальше переносить все это. Она боролась до последнего, борьба потеряла смысл. Когда это случилось, я несколько дней ничего не чувствовал. Все казалось нереальным. Ее похороны. У меня даже не оказалось дома, куда я мог бы вернуться.
— Что случилось с твоим домом?
— Когда болезнь Дженни достигла той стадии, что я уже не мог работать, так как необходимо было ухаживать за ней, мы продали все и переехали в Джоплин. Одра и я составили график ухода, привлекая также приходящих медсестер, а в самом конце — хоспис.
— Ты и твоя сестра очень близки.
— Она спасла мне жизнь, — просто пояснил он. — Я не знаю, что бы делал без нее. Потерял смысл жизни, не видел причин вставать с постели по утрам. Одра заставляла меня выходить в мир, даже когда я не хотел. Потом я постепенно начал брать подработки, переезжал с места на место без всякого плана.
