Сердце зимы - страница 57

– Чем они оскорбили меня? – судорожно спросила Фэйли, затем захлопнула рот, чтобы не болтать попусту. И открыла его только тогда, когда гай’шайн снова поднес к ее губам кружку. Она глотнула драгоценного тепла, поперхнулась и заставила себя не торопиться. Сладость столь обильно добавленного меда в другое время показалась бы чрезмерной, но сейчас мед немного приглушал голод.

– Вы, мокроземцы, ничего не знаете, – без капли сомнения в голосе сказал айилец со шрамами. – Гай’шайн не положено ни во что одевать, кроме надлежащего одеяния. Но они побоялись, что вы замерзнете насмерть, а завернуть вас было не во что, у них только куртки. Вас назвали слабыми, опозорили, но у мокроземцев вообще нет стыда. Ролан и многие другие – Мера’дин, но Эфалин и остальные должны были бы знать лучше. Напрасно Эфалин разрешила укрыть вас одеялами.

Опозорили? Куда вернее – привели в ярость. Не желая отворачиваться от благословенной кружки, Фэйли скосила глаза на мощного гиганта, который нес ее, как мешок с зерном, и при этом безжалостно шлепал. Смутно она припомнила, что вроде как радовалась шлепкам. Но не могла же она и в самом деле им радоваться! Конечно, это невозможно! С виду Ролан не походил на человека, который то шел, то бежал с ношей большую часть дня и всю ночь. Судя по пару изо рта, дышал он вполне спокойно. «Мера’дин?» Кажется, на древнем наречии это означает Безродные, но подобное толкование ни о чем ей не говорило, хотя в голосе гай’шайн послышалась презрительная нотка. Надо будет спросить у Байн и Чиад и надеяться, что это не одна из тем, которые айильцы не обсуждают с уроженцами Мокрых земель, даже с друзьями-мокроземцами. Для побега пригодится любая кроха знания.

Значит, им пришлось завернуть пленников, чтобы те не замерзли? Славно, стало быть, замерзнуть никому не грозит, разве что Ролану и прочим. Что ж, может, сделать ему маленькую поблажку? Совсем маленькую. Допустим, она отрежет ему только уши. Если будет такая возможность, когда вокруг тысячи Шайдо. Тысячи? Да Шайдо сотни тысяч, и десятки тысяч из них – алгай’д’сисвай. Рассердившись на себя, Фэйли боролась с отчаянием. Она должна бежать; они все должны бежать, и уши его она унесет с собой!

– Ладно, Ролан у меня получит, что заслужил, – пробормотала Фэйли, когда гай’шайн забрал у нее кружку, чтобы наполнить вновь. Глаза у него сузились, он с подозрением покосился на девушку. Она заторопилась. – Как ты сказал, я – из Мокрых земель. Как и большинство из нас. Мы не следуем джи’и’тох. А по вашим обычаям нас вообще нельзя сделать гай’шайн. Разве не так? – Испещренное шрамами лицо ничуть не изменилось, разве что дрогнуло веко. Мелькнула смутная мысль, что она зря суется в воду, не зная броду, но заледенелые мысли не сумели удержать язык. – Что, если Шайдо решат нарушить и другие обычаи? И не отпустят тебя, когда минет срок?

– Шайдо нарушили много обычаев, – миролюбиво сказал айилец, – но я не нарушу. Мне еще больше полугода носить белое. До тех пор я буду служить, как требует обычай. Если ты так разговорилась, может, чая больше не надо?

Фэйли неловко выхватила у него кружку. Он приподнял брови, и она со всей возможной быстротой одной рукой поправила одеяло. Щеки ее пылали. Он-то точно знал, что смотрит на женщину. О Свет, она неуклюжа, как слепой вол! Ей нужно подумать, сосредоточиться. Единственное оставшееся у нее оружие – ее мозги. А сейчас они все равно что промерзший сыр. Сделав большой глоток горячего сладкого чая, Фэйли стала думать, не окажется ли в каком-то отношении преимуществом, что они окружены тысячами Шайдо. Однако в голову ничего не приходило. Вообще ничего.

Ну, что у нас тут? – раздался женский голос.

Фэйли подняла взгляд и замерла. Всякие мысли о горячем чае разом оставили ее.

Из снежной круговерти появились две айилки в сопровождении женщины-гай’шайн, которая была много ниже их. И хотя обе проваливались в устлавшее землю белое покрывало глубже чем по щиколотку, они ухитрялись шагать широко и уверенно. Гай’шайн же то и дело спотыкалась, семенила, стараясь не отстать от айилок, к тому же ей на плечо опиралась одна из них – та, чья голова была обмотана темно-серой шалью. Все три заинтересовали Фэйли. Женщина в белом держалась смиренно, опустив голову, руки она, как и положено гай’шайн, прятала в широких рукавах, но ее облачение было сшито из плотного шелка. Украшения были запрещены для гай’шайн, однако ее талию стягивал широкий, искусной работы пояс из золота и огневиков. Фэйли успела разглядеть и такой же ошейник, охватывавший почти всю шею. Мало кто, за исключением королевских особ, мог позволить себе подобную роскошь. Очень странная гай’шайн, однако внимание Фэйли привлекли другие. Что-то подсказывало ей, что это – Хранительницы Мудрости. Они просто-таки излучали властность; эти женщины привыкли отдавать приказы и привыкли к повиновению других. Да и внешность их сразу бросалась в глаза. Женщина, что подталкивала гай’шайн, напоминала голубоглазую орлицу, и была она, как и большинство Айил, в добрый спан ростом. А вторая оказалась выше Перрина самое меньшее на пол-ладони. Но крупной ее было не назвать. Светлые, желтовато-песочные волосы, прикрытые широкой темной косынкой, ниспадали до пояса, а на плечах небрежно лежала коричневая шаль, открывая взорам полную грудь в глубоком разрезе светлой блузки. Как только она не мерзнет – ведь чуть ли не полгруди на мороз выставила? А все эти тяжелые костяные и золотые ожерелья на морозе наверняка превратились в ледяные!