Почему ты одинока?
Опять этот голос! Уже не шепот, но все равно приглушенный. Он отзывался у меня в голове, вызывая дрожь.
Почему ты одинока?
Мне показалось, что теперь невидимая собеседница стоит совсем близко. Почти рядом. На работе я ощущала дистанцию.
Почему не отвечаешь?
Мне стало жарко. Снова заколотилось сердце. Взмокли ладони. Те же симптомы, что и утром. Я не могла сидеть и потому начала расхаживать взад-вперед по тесной гостиной.
Почему ты одинока?
– Кто тебе сказал, что я одинока?
Может, если ответить, она оставит меня в покое?
Где другие?
– Какие другие?
Твой муж.
– Я не замужем.
И у тебя нет детей?
– Нет.
Ой!
– Как прикажешь понимать твое «ой»?
Никак. Просто… без детей… так грустно.
– Мне – нет.
А где твой отец?
– Умер.
Где твоя мать?
– Она живет в Сан-Франциско.
Разве у тебя нет братьев и сестер?
– Есть. Старший брат.
Тогда почему он не здесь?
– Он тоже живет в Сан-Франциско.
А ты, значит, осталась здесь с тетками и дядьями?
– Нет у меня ни теток, ни дядьев.
Ни теток, ни дядьев?
– Представь себе.
Тогда почему ты не живешь со своими близкими?
– Потому что мне гораздо свободнее дышится, когда нас разделяют тысячи миль.
Значит, ты одинока.
– Ошибаешься. Я не одинока. Просто живу одна.
Почему?
– Мне так нравится.
Почему?
– Ты решила меня доконать своими «почему»?
Почему ты живешь одна?
– Потому что мне осточертело просыпаться по ночам от храпа лежащего рядом мужчины. Потому что по утрам я хочу спокойно читать газету и не поддерживать бессмысленных разговоров. Потому что я не хочу заходить в ванную и видеть в раковине следы мужского бритья. Тебе мало? Могу продолжить. Мне нравится, вернувшись в полночь с работы, ни перед кем не оправдываться. И вообще, это чертовски приятное состояние, когда не надо никому ничего объяснять. Это ты можешь понять?
Молчание.
– Чего ж ты замолчала? Тебе ясны мои ответы?
Ни звука.
– Эй! Ты почему молчишь?
Я стояла и вслушивалась. Монотонно гудел холодильник. Снаружи, из коридора, доносились голоса. Потом хлопнула дверь, и они стихли.
– Где ты?
Зазвонил телефон. Эми. По моему «алло» она сразу поняла, что я выбита из колеи.
– Ты себя плохо чувствуешь?
– Нет, прекрасно.
Почему ты снова врешь?
Это было как удар под дых. Я пошатнулась и едва не потеряла равновесие.
– У меня тут… словом, тут… – ошеломленно бормотала я в трубку.
– Джулия, что случилось? – спросила обеспокоенная Эми. – Давай встретимся. Хочешь, я к тебе приеду?
Сейчас мне хотелось опрометью бежать из своей квартиры.
– Я… Давай лучше у тебя. Когда тебе удобно?
– В любое время.
– Буду через час.
Эми Ли жила в районе Нижнего Ист-Сайда, на последнем этаже трехэтажного дома, где занимала две соседние квартиры-студии. Одна служила жильем, в другой она устроила мастерскую. Все эти годы мне нигде не было столь хорошо, как у Эми. Никто так не возился со мной, как она. Едва ли не каждый уик-энд я проводила на ее диване, где мы валялись, смотря «Секс в большом городе», лакомились мороженым, потягивали красное вино, смеялись над мужчинами и утешали друг друга в минуты душевных страданий.
С Эми я встретилась на первом курсе Колумбийского университета, где мы обе постигали азы корпоративного права. Однажды, заполняя бумаги, мы обнаружили, что родились в один день, только она – в Гонконге, а я – в Нью-Йорке. Эми прожила на родине девятнадцать лет. Затем родители отправили ее учиться в Америку. По словам Эми, гонконгский астролог предсказал ей, что она встретит женщину, с которой родилась в один день, и эта женщина станет ее подругой на всю жизнь. Получалось, нам не оставалось иного, как подружиться.
Я тогда в астрологию не верила, но Эми мне сразу понравилась. Мы с ней удивительно дополняли друг друга. Ни с кем из подруг мне не было так хорошо.
Мы отличались и внутренне, и внешне. Эми – ниже ростом, коренастее. Черные волосы она красила в яркие цвета. И терпеть не могла строить планы, обожала сюрпризы, была легка на подъем и отличалась спокойным нравом. Она называла себя буддисткой, медитировала, что не мешало ей регулярно консультироваться с астрологами. А букет ее суеверий сводил меня с ума. В ее одежде обязательно присутствовало красное. Она никогда не выходила из лифта на девятом этаже и отказывалась садиться в такси, если номер машины оканчивался на семерку.
