– Убирайтесь из моего дома.
Рафферти наклонился к ней так близко, что Клементина почувствовала его горячее дыхание. А глаза, пустые и холодные, пронзали ее на протяжении двух долгих и медленных ударов сердца.
– Я тоже живу здесь на полном праве, черт бы тебя побрал.
А затем Зак резко развернулся и вышел за дверь. Но ушел не далеко, а облокотился бедром о коновязь, скрестил длинные ноги в лодыжках, засунул большой палец за оружейный ремень и принялся оглядывать двор, не выпуская из пальцев самокрутку. Поза казалась расслабленной, но во всем его напряженном теле бушевал гнев.
Клементина вышла из дома и приблизилась к коновязи. Постояла, глядя на профиль Зака, на резкий выступ скулы под темной упругой кожей и жесткую, жестокую линию рта.
– Я понимаю, что вы пытаетесь сделать, и вам это никогда не удастся. Я не позволю запугать меня ни вам, ни кому другому.
Рафферти повернул голову и вперил в Клементину тяжелый взгляд. Между ними дул чинук, сухой и горячий, как ярость.
– Готов поспорить на что угодно: ты побежишь назад к мамочке задолго до первого снегопада.
Клементина специально ласково покосилась на Гаса, чтобы этот человек – этот грубый, неотесанный, невежественный мужлан – понял, что она никогда не уедет отсюда именно из-за его правильного брата.
Гас выводил мышастую кобылу из оглобель повозки. А большой серый мерин в загоне, конь Рафферти, наткнулся головой на столб и отрывисто заржал. Этот конь подходил своему хозяину: был таким же уродливым как крыса и, наверное, таким же гадким.
– На вашего коня, мистер Рафферти, – процедила она. – Поспорите ли вы на вашего коня?
– Что, черт возьми, куколка из Бостона будет делать с конем?
Клементина повернула голову, чтобы встретиться взглядом с его беспокойными глазами, и по её спине внезапно пробежала дрожь. Девушке пришлось дважды сглотнуть, прежде чем удалось выдавить:
– Я, возможно, пока не умею ездить на лошади, но собираюсь научиться. Так мы заключили пари?
– Что ж, Бостон… Полагаю, это зависит, – он медленно произносил слова, растягивая их как ириску и дразня ее, – от того, что готова поставить ты.
Ее рука поднялась к броши с камеей на шее. На мгновение Клементина почувствовала головокружение при мысли о своей смелости и, да, о своем дурном поступке. Разве ее не учили, что любое пари – это грех в глазах Божьих? Она коснулась пальцами изящной оправы из чеканного золота, затем расстегнула застежку и вытащила камею из-под жесткого черного бархатного воротника платья.
Клементина поднесла свое сокровище к лицу наглеца.
– Ставлю свою брошь.
Рафферти снял окурок с нижней губы, бросил на землю и растер носком сапога. Взял брошь, коснувшись руки Клементины мозолистыми шершавыми пальцами. После чего провел большим пальцем по резному агату.
– Это женская вещичка, – сказал он. – На что мне женская безделушка?
– Вы могли бы продать ее, – пересохшими губами ответила Клементина, – или подарить одной из ваших потаскух. Догадываюсь, что у вас дюжины таких женщин, которых постоянно приходится радовать красивыми драгоценностями.
Зак захлебнулся фыркающим смехом.
– Последний раз я насчитал только пять или шесть. Проблема в том, что они разбросаны по всему Западу. Уйма времени на них уходит, это правда, чего только стоит добраться до одной милашки, а потом спешить к следующей, не говоря уж о том, что на каждой приходится поскакать до седьмого пота. Боже, да к тому времени, как я заваливаюсь к последней, то уже настолько вымотан, что едва хватает сил заставить ее кричать.
Клементина замерла и почувствовала, что ее щеки запылали. Она не до конца поняла смысл сказанного Заком, но его глумливый гогот не оставил ни малейших сомнений в том, что речи его неподобающи и непристойны.
Рафферти нагнулся к ней настолько близко, что стали отчетливо видны мимические морщинки у глаз и щетина на подбородке, которую он не потрудился сбрить утром.
– Мне не нужны красивые драгоценности, чтобы удовлетворять своих женщин. Если только ты не толкуешь про мои собственные неотторжимые семейные драгоценности… мои причиндалы.
Рафферти взял Клементину за запястье и бросил камею ей на ладонь. Клементина попыталась совладать с дрожью. Она не позволит наглецу заметить, какое отвращение вызвало у нее это прикосновение. Не доставит ему такого удовольствия.
