Мне-то зачем лезть в мужские дела.
– Ну так я, может быть, схожу к Уле? – предложила я. – Или ты все-таки что-нибудь сначала поешь?
– Нет, сначала я хочу навести здесь порядок, – буркнул Адам, не глядя на меня. Он почти уткнулся носом в пол.
Меня это задело. Как же так, я день-деньской убиралась, наводила уют, а из него доброго слова не вытянешь!
Уля и Кшись утюжили фотографии. Тоже хороша работка, мне бы ни в жизнь такое в голову не пришло – гладить утюгом снимки. Впрочем, я вообще не люблю гладить. Уля усадила меня за стол и принесла чай с мятой.
– Вы всегда так, простите, обновляете фотографии? – Я постаралась произнести это не очень ехидным тоном.
– Нет, только по средам и по пятницам, – ответил Кшисик. – А ты что, никогда этого не делаешь?
– Отдаю в гладильную мастерскую, – парировала я.
– Ой, Ютка. – Уля ткнула Кшисика в бок. – Из стиральной машины вытекла вода, и коробки подмокли, вот и приходится теперь разглаживать, фотографии покоробились. Глянь, какая я здесь была еще худенькая. – Она протянула мне фото.
Я распрямила рулончик и взглянула на черно-белую фотографию. Уля и Кшисик двадцать лет назад, когда я еще не была с ними знакома. Он обнимает ее за талию, а она с него глаз не сводит. Действительно, Уля здесь стройнее, ну и что? Я смотрела на этот снимок, и мне стало грустно. Время так быстро летит, а у нас с Адамом нет ни одной фотографии двадцатилетней давности. У нас нет прошлого. И замечательно. Уж лучше пусть будет прекрасное будущее, чем прекрасное прошлое. Я обвожу взглядом Улину комнату. На ковре – свернувшиеся в трубочку фотографии, рулончики возле пианино, около Дашиной подстилки – коробка с отвратительными подтеками.
– Я могу вам помочь, – предложила я, – хотя целый день провозилась с уборкой. Навела порядок у Адама в инструментах, но…
– О Боже! – Кшиштоф застыл над столом. – Что ты сделала?
– Навела порядок! – твердо ответила я.
– И что он теперь делает? – Кшиштоф по-прежнему пристально и враждебно таращился на меня, будто я убила его родных. Он еще никогда на меня так не смотрел.
– Ищет винтики.
– Ну я побежал к нему. – Кшись протянул мне утюг.
– Зачем? – Уля схватила мужа за плечо.
– Он мне поможет снять крышку клапанов, – отмахнулся Кшись и, бросив на меня уничтожающий взгляд, скрылся на террасе.
Я тяжело вздохнула. Да-да, в жизни все непросто. Сделаешь что-то кому-то, а на тебя потом смотрят, как черт знает на что.
– Держи. – Уля подала мне еще фотографии. – Только осторожно, гладь через тряпочку. Знаешь что, Ютка?
– Ну? – спросила я интеллигентно, помахивая утюгом.
– Мы уже двадцать лет живем вместе, но я бы никогда не рискнула наводить порядок в его инструментах.
– Даже если бы они валялись в твоем шкафу, где должны лежать брюки?
– Тем более. Мужчины, как дети. Сложишь у них все, а они потом ничего не могут найти. – Уля вздохнула. – Видишь, и мой кинулся на подмогу, потому что Адаму как бы нанесли обиду. Ты небось переложила его дрель бог весть куда. Мужская солидарность.
– Не бог весть куда, а на кухню. – Я рьяно наглаживала фотографии.
– Он устроил тебе скандал? – посочувствовала мне Уля.
– Да ты что!
Утюг у меня просто застыл в воздухе. Адам? Скандал? Из-за чего?
Уля смотрела на меня и задумчиво улыбалась.
– Господи… как же он тебя любит. – Ее голос дрогнул от волнения.
К вечеру мы покончили с фотографиями. Испекли картошку и позвонили мужчинам. Кшись пришел первым и, направляясь в ванную, шепнул мне:
– Дорогуша, в следующий раз посоветуйся, прежде чем на такое решиться, а то неприятностей не оберешься…
Адам пришел сразу же за ним, с Потомчиком на плече. Потом, крохотный черный кот, давно уже не котенок, но как только приближается к дому, начинает себя вести, как дитя, просится на руки или, к примеру, лижет щеку. Ну а обычно он шатается где-то по соседним полям, Уля говорила, что видела его даже за железнодорожными путями, возможно, поэтому, когда раз в несколько дней он появляется дома, всем своим видом показывает, как сильно нас любит. После отъезда Тоси он был дома только три раза.
Я решила вести себя по-взрослому и подошла к Адаму.
