Ренька, несмотря на то что стоял погожий июньский день, была не в настроении. Она налила мне мартини, добавила кубики льда и повела меня в сад. Мы устроились на шезлонгах.
– У меня ни на что не хватает времени. – Вздохнув, Ренька снимает зеленое платье. Под ним купальник, тоже зеленый. Она уже загорела, что вызывает у меня прилив легкой зависти. Если б она была хоть чуточку полноватой или если б у нее был целлюлит, небольшой, едва заметный, мне было бы намного проще это перенести, хотя, по правде сказать, я не желаю ей, упаси Боже, ничего в этом роде.
– У тебя не хватает времени? – И мои губы ощутили холод мартини. Вот это называется жизнь. Неумеренность в радости.
– А ты как думала? За всем этим следить. – У Реньки на пальце засверкало золотое обручальное кольцо, когда она жестом обвела свой будущий сад.
Комментарии излишни. Как объяснить абсолютно счастливой женщине, что у нее есть все, что душа пожелает? Она может следить за собой, спокойно любить своего мужа, думать о будущем, творить добрые дела в этом мире, потому что ни постоянная работа не заставляет ее отлучаться из дома, ни отсутствие денег – тревожиться и заботиться о том, что будет завтра. В отличие от меня небо ей с овчинку не кажется, как только я вспоминаю об этих чертовых, размножающихся таинственным образом злотых, марках. Но не буду думать об этом. Завтра же поеду в Варшаву и хотя бы из-под земли добуду Остапко.
На забор над разобиженным Азором села сойка и начала его дразнить. Азор, распластав свою массивную тушу, лежал на боку и делал вид, что глупая птица его совершенно не интересует. Сойка, изогнув шейку, начала мяукать, как кошка.
– До чего забавные эти звери, – сказала я Реньке.
– Какие? – Ренька подняла глаза от бокала, она уже выпила мартини, который я с таким наслаждением медленно потягиваю.
– Ну, твоя собака и сойка.
– А-а-а, – пренебрежительно отмахнулась Ренька. – Взял бы ее и поймал.
Любопытно, сколько раз такой душегуб может поймать одну и ту же сойку.
– Да ты что! – возмущаюсь я. – Мой Борис знает, что на птиц нельзя охотиться. Ты должна Азора тоже приучить.
– Собака за птичками, собака за женщинами, – бессвязно сообщила Ренька и поднялась с шезлонга. Направилась к дому – легкая и стройная. Через минуту вернулась с бутылкой мартини и льдом.
– Нет-нет, мне сейчас за работу, – улыбнулась я.
– Нет так нет. – Ренька взглянула на меня осуждающе. Во всяком случае, мне так кажется. – Вот прикинь – ты сидишь, уткнувшись носом в свой компьютер, а жизнь проходит мимо. Посмотри, как ты выглядишь. Совсем не следишь за собой. Все женщины думают, что будут вечно молодыми.
Не понимаю, с чего это она. Выгляжу так, как выгляжу. Да, несомненно, мой вид оставляет желать много лучшего, но в конце концов Элла Фицджералд тоже не была красоткой. Правда, пела она лучше, чем я. Зато была старше.
– Что конкретно ты имеешь в виду?
– Знаешь ли, когда появляется новый мужик… С мужиками никогда до конца неясно. Займись-ка собой. Я уже это слышала.
– Странно, но Тося сказала мне то же самое.
– Вы просто ненормальные, – раздраженно бросает Ренька. – С любой темы перескакиваете на детей. А вот знаешь, что я тебе скажу… – Ренька наклонила бутылку с мартини и плеснула себе в бокал золотистую жидкость. – …жизнь заключается не только в детях. И не в мужчинах. На мужиков положиться нельзя. Адам, кажется, ездил в Наленчув, а ты оставалась одна? Надо быть бдительной. – Она перешла на шепот, а меня пробрала легкая дрожь.
Я не совсем понимала, к чему этот разговор. Что за намеки? Неужели она хочет сказать, что если мы живем с Адасиком без росписи, то я хуже ее? Я-то прекрасно знаю, что брак, увы, вовсе не является надежной гарантией. Он создает еще больше сложностей, потому что приходится разводиться, вместо того чтобы просто расстаться. Но мне показалось, что Ренька говорила это вполне доброжелательно. И все же хотелось бы вернуться к письмам. У меня много работы. И опять же не так уж и сильно я боюсь потерять Адама.
«Если начинаешь бояться, что твой партнер…»
– Мне пора. – Я встала с плетеного кресла и горячо поблагодарила ее за мартини.
