А я должна работать! Это несправедливо. Адам говорит, что в жизни вообще справедливости нет.
Но вернусь к сути дела. А суть такова, что за три минуты до отхода поезда я влетела в комнату, протянула руку к полке с драматургией, на которой возле камней, привезенных с Кипра, должны были стоять мои духи. Флакона не оказалось. Ну я и крикнула:
– Черт подери, где мои духи?
Тогда сверху – Тося во весь голос:
– Не ори! Я не брала!
– Я не говорю, что ты взяла, – завопила я, – просто спокойно спрашиваю!
– Ты не спрашиваешь, а обвиняешь! – громко возмутилась Тося. – Я же тебя знаю!
– Если так говоришь, значит, ты их взяла! – заключила я.
Тося хлопнула наверху дверью, а из сада донесся вопрос Адама:
– Почему ты кричишь на Тосю?
Ну и голосок – перебудит всю деревню! Которая, впрочем, и так не спала, потому что скоро восемь. Я подбежала к окну, открыла настежь – какой прекрасный день, солнце высоко над березами, ведь уже май, и крикнула в окно:
– Ты чего разорался, людям спать не даешь!
Адам отмахнулся от меня. Вот так штука – всего несколько месяцев совместной жизни, и уже отмахивается и кричит мне:
– Не слышу!
Это частично снимало с него вину, но я крикнула:
– Ты не видел моих духов?
Уля высунулась из окна и крикнула:
– Утро добренькое!
Адам отозвался из сада:
– Привет, Уля! – И мне: – Они стоят на своем месте!
Я объяснила Уле:
– Привет, извини, что я так громко, не могу вот найти свои духи!
Уля с пониманием:
– Ага! Спроси у Тоси!
Тося заорала в окно:
– Я уже говорила, что не брала!
Я кричу Адаму:
– Их там нет!
Адам кричит:
– Посмотри получше, я их сам туда поставил!
Я побежала обратно в комнату, еще раз окинула взглядом полку, – ну вот, пожалуйста, Виткевич стоит, о! Гемар нашелся! Шестнадцать камней, графинчик для наливок, магнитофонные кассеты, которые должны лежать совсем в другом месте, правда, не помню, где именно, а духов как не бывало.
Я в отчаянии. Мне необходимо было выглядеть и пахнуть, как пристало деловой женщине, а из-за этого барсучьего помазка я потеряла духи.
– Адам!
– Они на своем месте!
– А где их место? – Сообразительность прорезалась одновременно со свистком поезда. Он как раз отправлялся.
Выслушав ответ, я понеслась в кладовую. Естественно, я была права. Голубой грязными руками копался в косилке. Социологические исследования!
– Послушай-ка, – сказала я, – зачем ты взял мои духи?
– Послушай-ка, – ответил Адасик. – Я их поставил на полочку в ванной.
В ванной! В ванной! Я никогда в жизни не хранила духи в ванной! Там хватает и всяких других вещей! Зачем туда ставить еще и духи, которые должны быть под рукой, особенно когда я в последнюю минуту вспоминаю, что должна выглядеть элегантно? И ведь в эту последнюю минуту я чаще всего нахожусь не в ванной!
Вот таким образом из-за этого помазка из барсучьего волоса в ванной комнате я опоздала на электричку.
Тося убежала в школу.
Я была в бешенстве.
Адам прижал меня своими черными ручищами.
– А ты не могла бы поехать попозже?
Нет, это абсолютно, исключено, пусть он меня сию же минуту отвезет, до встречи с Остапко я должна была еще зайти в редакцию, ох и разозлятся же там, ну хватит, хотя, если честно, не так уж часто случается, чтобы мы оставались одни, совершенно одни, и на самом деле очень приятно в этой кладовой так немножко пообниматься, но мне пора уходить, меня ждут главный редактор и Остапко, это очень важный разговор, вообще нельзя опаздывать, больше ни минуты в этом чулане. Адам идет в дом, берет ключи от машины, я еще чуточку могу с ним поцеловаться, что за помеха, пара минут не решает дела, да и вообще я могла бы, наверное, поймать машину, если уж мне так срочно, но ведь не горит, совсем никакой спешки…
Собственно говоря, я преспокойно могу поехать и на следующей электричке.
Или еще позже.
