Мауро мог бы сказать нечто похожее о своем отношении к любви, хотя и не считал, что не заслуживает ее. Скорее, он не верил в ее существование. В его понимании любовь была не чем иным, как иллюзией. Именно она страдала первой в сложной ситуации - и в конце концов, люди неизменно склонялись в пользу своих интересов, а не другого человека. Теперь это его не расстраивало, как раньше. Мальчишкой Мауро еще верил в любовь и считал, что, если бы отец по-настоящему любил мать, у них была бы настоящая счастливая семья. Он верил и в то, что отец полюбил бы его, если бы им удалось встретиться. Правда пришла к нему гораздо позже, и она была весьма прозаична: отец любил только себя и ту жизнь, что вел в роскошном дворце с женой и детьми - законными, родившимися в браке от утонченной аристократки. Мать же никогда не питала иллюзий относительно того, какое место она занимала в жизни мужчины, случайно ставшего отцом ее ребенка, и не скрывала этого от сына, чтобы искоренить в нем всякие надежды на счастливое воссоединение.
- А что насчет вас? - спросила Астрид. - Я стала причиной крушения каких-то планов?
- Нет, - ответил Мауро. - Единственным моим планом было кутить направо и налево, и я намереваюсь продолжить это занятие, как только отпадет необходимость соблюдать секретность.
- Прекрасно, - отозвалась Астрид, и в голосе ее прозвучала нотка горечи.
- Вас это огорчает?
- Ничуть, - решительно покачала головой королева. - Помните, я вообще хотела потерять вас из виду навсегда, так что в мои планы определенно не входило заявить свои права на вашу неудержимую сексуальность. Я хотела забыть ваше имя навсегда.
Мауро улыбнулся:
- Вот, значит, как?
И тут раздался громовой возглас, заставивший обоих обернуться.
- Что, черт возьми, происходит?!
Перед ними предстал статный молодой мужчина со светлыми волосами и бородкой, чрезвычайно похожий на Астрид: оба имели твердый подбородок, упрямо выдающийся вперед.
- Сейчас пять вечера, Гуннар, - произнесла королева. - Надеюсь, ты поднялся так рано не для того, чтобы устроить мне допрос. Сейчас я совершенно не настроена на какие-то долгие серьезные беседы.
- Меня больше интересует он, - ответил Гуннар с такой яростью, что Мауро уже не сомневался в том, что видит перед собой брата Астрид.
- Ваша сестра станет матерью моего ребенка, - сказал он. - Что мне следовало сделать иначе, чтобы выказать ей еще больший почет? Я предложил ей руку и сердце.
- И положили глаз на королевство? - гневно спросил Гуннар. Сейчас он походил на разъяренного викинга: его рост с комплекцией чрезвычайно подходили для подобной роли, и, не будь Мауро некогда опытным уличным бойцом, он бы мог встревожиться. - Каков бы ни был ваш план, он не удастся. Астрид сильнее, чем вы думаете.
- Я прекрасно это знаю. Поэтому я и люблю ее.
- Что-то мне верится с трудом, - возразил Гуннар. - Моя сестра весьма ясно объявила об отсутствии у ребенка отца, а затем появились вы.
- У нас были разногласия, но сейчас все решено.
- Это политический союз, - устало произнесла Астрид. - Нет нужды врать ему - рано или поздно он раскроет обман. Он мой брат-близнец.
- Тебе не обязательно идти на этот шаг, - ответил Гуннар.
- Обязательно, - настойчиво возразила Астрид. - Я не рассчитала свои силы и проиграла. Но сейчас у нас есть выигрышный сценарий, который поможет мне в конце концов.
- Каким образом?
- Советники страшно злятся на меня - больше, чем на тебя, - сказала королева, и уголок ее рта приподнялся в маленькой усмешке.
- Это что-то, да значит, - вставил Мауро.
- Полагаю, - произнес Гуннар, поворачиваясь к нему, - у вас есть специальный сейф для особо секретных документов где-нибудь подальше от нашей страны.
- Разумеется, - согласился Мауро. - Я мастер в секретности.
- Не знал, что вы вообще владеете этим словом, - парировал Гуннар.
- Потому что вам ни разу не довелось услышать ничего из того, что я намеревался скрыть. По моему опыту, лучше всего прятать что-то у всех на виду.
Гуннар посмотрел на Мауро, и во взгляде его читалось явное уважение.
- Ну, надеюсь, теперь ты прекратишь разговаривать со мной, как с ребенком… - начала Астрид.
