− Постойте… то есть, вы пять лет вот так перебиваетесь?
− Меньше, − староста печально рассматривал в медный поднос обвисшую кожу на щеках, − сначала их было меньше. Две или три. И прилетали они лишь в безлунные ночи. Они истребляли посевы, сколько могли, хватали скот и никого не выпускали из деревни. Наши луки их не брали. Видно, вещие Мойры сплели наши с вами нити воедино. К счастью, потому что вы стали нашими освободителями. О чем это я… с годами гарпии размножились и поселились в деревне. Истребили скот, птицу, почти все плоды. И месть богов стала еще более ужасной.
− Пять лет за то, что вы оказали гостеприимство?! – Йехар вскочил на ноги, заходил по просторной комнате. То и дело он натыкался на немудреную мебель. – Кто ваши боги? Неужто они настолько кровожадны?
Офельт искренне возразил, что нет, не кровожадны, а очень даже милосердны. Чем уже в который раз убил нас наповал, ведь это говорил человек, который по милости этих самых богов час назад умирал с голода!
− Наша кара должна была длиться всего год.
Как видно, год с гарпиями в одной деревне ему казался не таким уж ужасным. Веслав ядовито фыркнул со своего места. Ставлю свой компьютер – вспомнил детей, которым пришлось раздавать эликсиры.
− Это вам оракул сказал?
− Прорицатель.
− И больше не говорил ничего?
− Нет. Он умер к исходу первого года. Был уже стариком и не перенес голода…
Ну, можно сказать, ему и повезло. Иначе его как пить дать растерзали бы за такие пророчества. Году этак к третьему-четвертому.
− Как видно, боги забыли о нашем селении, − продолжал тем временем староста. Он говорил спокойно и рассудительно, небось, научился фатализму за пять голодных лет. – Мы приносили им жертвы, но они не откликнулись. Все эти годы…
− Забыли? – переспросила Виола резко. – Разве бог может что-то забывать?
− Единый и всемогущий – нет, − ответил Йехар. Он перестал расхаживать по комнате и присел на лежак, хотя полагалось возлечь. – А их боги – мнится мне, да…
И вот тут наконец прозвучал главный вопрос – когда староста и его жена услышали неосторожное «их боги»:
− Кто вы? И куда держите путь?
Стоит ли говорить, что тут настало более чем красноречивое молчание. Мне показалось, что я слышу скрип мозгов Йехара и остальных: что сказать, соврать или не соврать, как отмазаться. В конце концов, сошлись на том, что мы чужеземцы, приплыли на корабле, нет, не из Фракии, и нет, не из Айгюптоса, и товаров у нас нет, еды тоже, а пришли мы предложить свои услуги в качестве воинов.
Разумеется, нам тут же предложили остаться. С оплатой сначала оливками, финиками и вином (почему-то вино – единственное, на что гарпии реагировали через раз, может, хозяин поэтому богов назвал милосердными?), а после того, как деревня пойдет к процветанию – так даже и серебром. Правда, предложение было скорее продиктовано вежливостью. Несмотря на изможденный свой вид, они наверняка догадались, что мы не простые наемники. Но провести в селении день нас все равно приглашали очень настоятельно.
− Нам нужно идти дальше, − мягко, но твердо отклонил Йехар. Мы с Виолой промолчали, а Веслав заявил тут же:
− Не вопрос. Остаемся.
− По какому праву… − начал Йехар, привставая с места, но тут с улицы раздался топоток, а в комнату влетел худой смуглый мальчишка с вытаращенными глазами.
− Господин… радуйтесь… ты… − он отдавал поклоны всем по очереди, но обращался только к Веславу. – Господин колдун, там несчастье с кузнецом Тидеем. Он… ну…
И он описал руками большую дугу вокруг своего живота.
− Зеленый и орет? – поинтересовался алхимик. Мальчик закивал и сообщил, что кузнец орет не один, а в компании: всего семь заболевших на деревню.
− Всем же говорил: не есть, − проворчал алхимик, вскакивая. – Как знал, а! Всем все ясно?
Йехар неохотно подтвердил, что да, ясно, и дал команду располагаться на привал. Виола прищурила глаза.
− А ты неплохо их понимаешь.
− А то, − с достоинством отозвался алхимик, − двоюродный прадед – практически чистокровный грек. Ну, если не считать турецкой примеси.
У всех, кто не был силен в генеалогии (то есть, вообще в данном случае у всех), после такого заявления не нашлось, чего сказать. А я, когда алхимик был в дверях, все же не утерпела:
