— Кто писал эту бумагу? — сухо спросила она.
— Мой помощник Орсини, ваше величество. Неужели он посмел допустить ошибку?!
— Орсини, — повторила она медленно, словно пробуя его имя на вкус.
— Немедленно пришлите его ко мне.
Орсини вошел в кабинет. Здравый смысл подсказывал ему, что его ждет увольнение, но все же его резко очерченное лицо светилось от удовольствия. Удовлетворенное самолюбие, которое королева прочитала в выражении его лица, лишь усугубило ее раздражение. Ему казалось очевидным, что королева в глубине души признает его правоту. Однако же пристыженной Изабелла не выглядела. Она презрительно передернула плечами.
— Вы говорили мне, — сказала королева, — что достойны быть даже моим секретарем. И что я вижу? Вы не сумели выполнить простейшее поручение. Я уже сожалею, что рискнула оказать вам доверие, сделав вас помощником королевского писаря. Однако же я добра. Я не стану увольнять вас теперь же. Но если повторится что-либо подобное, можете сразу собираться и в столице более не показываться. Вам не будет места не только во дворце, но и в любом другом месте тоже.
— Ваше величество, мне не кажется, что я не справился с работой. Разве вы не вовремя получили все бумаги?
— Вовремя. Но вы вернули мне совершенно не те документы, черновики которых я отдала мсье Брюно. Вы самовольно исказили их смысл, что является почти государственным преступлением. Но я закрываю на это глаза, полагая, что здесь повинна ваша неопытность, а не злой умысел. Перепишите все так, как было мною задумано, и я милостиво забуду о вашей выходке.
Орсини вспыхнул.
— Переписать? Но, ваше величество, признайте, так лучше. Сравните ваш стиль и мой. Ваш стиль хорош для сентиментальной новеллы, — едко заметил Орсини. — Так не пишут королям.
Изабелла покраснела.
— Я не обманываюсь на ваш счет, Орсини. Я знаю, что вы наглец. И еще знаю, что вы пешка. Кто помешает мне отправить вас в тюрьму, если будет на то моя королевская воля? Ваш друг? Что ж, вы недурно подстраховались. Но граф де Рони-Шерье не пойдет против моей воли. Тем более, вы просто напрашиваетесь, чтобы я наказала вас как следует. И видит бог, я так и сделаю, если вы и впредь будете проявлять свое дурное воспитание, — она повысила голос, чего ранее с ней никогда не случалось.
— Запомните, ваше дело — подчиняться. А сейчас я приказываю вам привести работу в надлежащий вид. И если вам еще дорога мысль стать кем-то — повинуйтесь.
— Если бы вы взяли себе за труд внимательно прочитать все и выслушать мои замечания…
— Довольно! Перепишите, — холодно перебила его королева. — И я в последний раз столь добра с вами, — добавила она.
Орсини удалился, преисполненный злости и досады. Письмо он скомкал в руке и по дороге бросил в угол. Зло чертыхнувшись, он прошел мимо кабинета, где работали писцы, и поднялся по лестнице в свою каморку. «Меня непременно арестуют», — решил он. Он опустился на продавленный стул и стал ждать. Он чувствовал, что это еще далеко не все. И действительно, вскоре к нему пришли от королевы. Однако же его не арестовали, а передали пакет. Орсини машинально взял его и вскрыл, готовый к любой неприятности. Крик удивления вырвался у него. В пакете была грамота на дворянство, выполненная и подписанная по всем правилам, и имя его еще не просохло как следует. «Вот это королева! — восхищенно вскрикнул Орсини. — Так я теперь дворянин, господин де Орсини. Вот это да! Но почему?!» Почему? Вот вопрос, испортивший все удовольствие. Почему? Орсини не мог понять, что случилось. Да, он неглуп и способен на многое, но он был настроен на долгие годы упорного труда. Но вот так, вдруг, получить грамоту на дворянство?
Орсини рассердил королеву. Изабелла нашла его удачной мишенью для развлечения, раз его гордыня и самомнение застилали ему глаза. Через несколько дней она вдруг сделала его старшим писцом. В скромном стане служителей пера и чернил начался нешуточный переполох. Теперь те, кто нещадно помыкали юношей, неожиданно оказались у него в подчинении. Бывший старший писец едва ли не слезами примчался на поклон к королеве, умоляя избавить их от Орсини. За несколько дней Орсини сполна отыгрался за недели нудного кропотливого труда в унылом темном кабинете. Однако вскоре Изабелла сжалилась над несчастными и избавила их от мстительного начальника. Теперь она сделала Орсини своим личным секретарем, что уже было местом весьма престижным. Кроме того, Орсини была дарована грамота, где было черным по белому написано, что ему жалуют титул виконта де Ланьери и «родовое поместье Ланьери с лесом и лугами». Орсини не знал, что и думать. Он оказался в такой ситуации, когда лучше было не думать вовсе, принимая все как есть. Постепенно он перестал задаваться вопросами. Скоро его нежданное возвышение перестало казаться ему шуткой или ошибкой. А презрение к своей особе, которое он ощущал ежедневно и ежечасно, трогало его мало.
