— Войдите.
Вошел Жакмор и, поглядев на него, сказал:
— Валяемся без дела, как всегда.
— Как всегда, — подтвердил Анжель.
— Как самочувствие?
— Ничего. Температура вот поднялась.
— Ну-ка… — Жакмор подошел поближе и пощупал Анжелю пульс. — В самом деле. — Он сел на край кровати. — Подвиньте ноги.
Анжель подвинулся, и Жакмор, устроившись поудобней, принялся задумчиво оглаживать себе бороду.
— Что еще с вами приключилось? — спросил он.
— Вы же знаете…
— Искали женщину?
— Нашел.
— Ну и?.. Переспали с ней?
— Не могу… — вздохнул Анжель. — Только ляжем — у меня жар.
— А Клемантина так и не желает?
— Нет. А от остальных у меня поднимается температура.
— Это просто самовнушение.
— Помнится, вам не понравилось, когда я вам сказал то же самое, — горько усмехнулся Анжель.
— Что ж тут приятного, — согласился психиатр. — Тем более что в моем случае, внушай — не внушай, все равно попусту.
Анжель не стал спорить. Ему в самом деле было худо. Он расстегнул воротник и судорожно вдыхал майский воздух.
— Я только что от вашей жены. — Жакмор попытался переключить мысли больного. — Огольцы растут, как ненормальные. Ситроен уже пошел.
— Бедняжка, — сказал Анжель, — он же еще совсем кроха… у него будут кривые ножки.
— Нет-нет, — успокоил психиатр. — Раз он на них держится, значит, они достаточно окрепли.
— Что ж, природе виднее… — с трудом проговорил Анжель.
— Клемантина посылает меня к кузнецу. Вам не кажется, что она воспитывает их слишком сурово?
— Я ей не указчик. Ведь страдала она, а не я. У нее все права.
— Категорически не согласен: страдание никому никаких прав не дает! — возразил психиатр.
— А что, она с ними плохо обращается?
— Да нет, она ведь и себя не жалеет. Но это не оправдание. Если здесь так принято, это не значит, что так и надо.
— Я думаю, она их все-таки любит, — сказал Анжель.
— Любить-то любит… — хмыкнул Жакмор.
Анжель никак не отозвался. Ему снова стало дурно.
— Вам нужно на что-нибудь отвлечься, — сказал психиатр. — Займитесь греблей.
— У меня нет лодки.
— Так сделайте.
— А что, это идея! — оживился Анжель.
— Ну, я пошел к кузнецу, — сказал Жакмор, поднимаясь. — Раз уж ей втемяшилось…
— Может, лучше завтра? — предложил Анжель. — Пусть малыш еще хоть денек поживет спокойно.
Жакмор покачал головой:
— Не знаю, не знаю… Если вы против, так и скажите.
— Мое слово ничего не значит. И потом, может, она права. В конце концов, она мать.
Жакмор пожал плечами и вышел. Стремительно, так что задрожали массивные ступени, сбежал по лестнице и выскочил из дома. Вокруг творила свои чудеса весна: там и сям, прорвав суконную гладь молодой травки, яркими клочьями торчали головки цветов.
4
8 мая
На другой день была среда, и Жакмор решил не идти главной улицей, чтобы не попасть на площадь, где в этот день распродавали стариков. Вместо этого он свернул на тропинку, которая шла задами, в зарослях волокнистой, пахучей и жгучей травы, которую называли здесь укропивой.
На заборах и подоконниках, томно раскинувшись, загорали деревенские кошки. И ни одного человека — тишь да гладь. Привычная хандра слегка отпустила Жакмора, он расслабился и даже почувствовал в себе некоторое трепыхание на клеточном уровне.
Он уже знал, что справа, по ту сторону домов, катила густо-красные воды речка и чуть дальше делала поворот, поэтому не удивился, обнаружив, что тропинка, по которой он шагал, поворачивала под тем же углом. Интуиция подсказала ему, что дворы между тропинкой и речкой залегали сплошным массивом.
Едва повернув, Жакмор заметил впереди кучку людей, занятых чем-то непонятным. Он зашагал быстрее, как вдруг резкий крик ударил в его слабые барабанные перепонки. Крик боли, к которой примешивалось изумление, так что в итоге в нем слышалось нечто похожее на гнев с явно различимым оттенком покорности.
Жакмор припустил бегом, сердце его тоже пустилось вприпрыжку. Наконец он увидел: крестьяне собрались около высокой деревянной двери и распинали на ней коня. Жакмор подошел и встал рядом. Шесть человек держали коня в нужном положении. Седьмой и восьмой прибивали гвоздями левую переднюю ногу. Большой кровельный гвоздь с блестящей головкой уже проткнул бабку, и по коричневой шкуре бежала струйка крови. Так вот что это был за крик.
