Когда подошла очередь матери с ребенком, то тот, вдруг, увидел, как торговец протягивает ему красный цветок.
— Не нужен мне твой дурацкий цветок! — надулся отвернувшийся ребенок.
— А ты присмотрись, — вдруг прошептал торговец.
Мальчик повернулся. Цветок, который торговец медленно поворачивал в пальцах, так же медленно превращался в сладкий, сочный сахарный леденец.
Ребенок схватил его и тут же убрал за щеку.
— Фафифо, — прочавкал он и, вцепившись в материнский подол, уже вскоре исчез в толпе.
Торговец же, выпрямившись, посмотрел далеко на север. Оттуда дул ветер.
Северный ветер.
Жестокий и холодный.
Несущий в себе лишь смерть и одиночество.
Торговец поежился.
Впервые, за многие годы, ему стало холодно.
— Я буду ждать тебя, — прошептал он, а затем широко улыбнулся и вновь повернулся к толпе. — Пришло время фокусов! Но спешу вас огорчить, я не фокусник а великий волшебник! Так что в этот раз в оплату беру не монету, а поцелуй! Если среди вас есть принцессы — оплату принимаю вдвойне!
Народ засмеялся и представление началось.
Аркемейя упала на землю её правая рука была по локоть обожжена, а по лицу стекали кровавые струйки. Одежды, которые она купила в Курхадане, превратились в рваное тряпье. На обнаженном животе и бедрах чернели жуткие гематомы.
На саблях, отличного качестве артефактах Императорского уровня, появились трещины и зазубрины.
Но, сколько бы она не билась со стеной синего пламени, который окружал беловолосого мечника, но так и не могла сквозь неё пробиться. Земля вокруг уже давно превратилась в последняя артиллерийского залпа военного воздушного флота.
Вскопанная, разбитая, местами оплавленная и черная, как от копоти или сажи.
Лучшие, сильнейшие техники Аркемейи, сплав человеческого и демонического пути развития не смогли не то что пробиться, а даже ослабить стену огня, созданную неизвестной мечницей.
— На, выпей, — рядом с правым ухом Аркемейи что-то бултыхнулось.
Она повернулась и увидела, как рядом с ней стоял, вернее — качался Том. Тот самый адепт, который пытался её заболтать у входа в рудник и которого она взяла в плен.
— Тебе настолько плевать на Хаджара? — спросила она.
Том, задумавшись, показал маленькое расстояние между большим и указательным пальцем.
— Настолько плевать?
— Нет, — покачал он головой и сделал несколько крупных глотков из горлянки. — Настолько не плевать.
— Он ради тебя отдал пять килограмм бесценного ресурса!
— И насколько он был бесценен? — прищурился Том.
— Настолько, что даже Императорский род Дарнаса, продай он все свое имущество, не смог бы себе позволить и сотую часть этого объема.
— Ничего себе, — присвистнул Том и сделал еще глоток. — Тогда беру свои слова назад — Дархан не идиот… а полный кретин. Иначе и не скажешь.
— Да как ты…
— Скажи мне, Аркемейя, — перебил Том. Он все еще, свободной рукой, протягивал ей копию своей горлянки. — Хаджар сейчас в смертельной опасности?
— Безусловно!
— На грани смерти?
— Он уже почти на пороге дома праотцов!
— Тогда нам точно не о чем беспокоится.
Аркемейя, будто выброшенная на берег рыба, молча открывала и закрывала рот.
— Успокойся, красавица, — пожал плечами Том. — Насколько я видел, его продырявил Белый Клык… Не хочу тебя разочаровывать, но я видел, как Хадажр перечил главам Семи Великих Кланов Дарнаса. Видел, как он прыгал в пасть чудовищным монстрам. Как обхитрил древнюю ледяную ведьму. А уж из историй про него и не такого наслушаешься.
— Любой удаче есть свой предел.
— Разумеется, — согласился Том. — но когда дело касается Хаджара… в общем, если он находится при смерти, в какой-нибудь глубокой заднице, ты вылезает из неё не с запахом дерьма, а при звонкой монете. Знаешь, иногда даже обидно становится.
— Он может умереть!
— Может, — вновь не стал спорить Том. — но, видишь ли, я хорошо знаю историю. Все же — аристократическое образование, как никак. И такие люди как Хаджар Дархан… смерть на обочине империи, в грязи и пыли, от руки какого-то Белого Клыка… нет, такие люди уходят иначе. Уходят так, что об этом еще сотни эпох поют песни. Так что выпей и успокойся. Эту стену тебе все равно не пробить, да и не зачем. Тот, кто её ставил явно ничуть не слабее Белого Клыка. И, к тому же, он… ну, то есть — она, явно озаботилась тем, чтобы никто не потревожил этих голубков.
