Последняя Теона. Нет, для меня она стала как раз первой. И единственной. И самой желанной. И любимой. И дорогой. Так уж вышло, что темную придется прятать вообще ото всех. Во-первых, как ни маскируй – синюю кожу не забелишь. Можно попробовать загримировать под обожаемую ею шоколадку (то бишь мулатку). Однако в нашей стране это совсем не лучший вариант раствориться в толпе. Понятно, что эльфийские уши легко заправить под шапку или прикрыть распущенными волосами. Как предновогодний вариант, можно приобрести какую-нибудь маску или маскарадный костюм и в период новогодних гуляний ходить в образе зайки, белочки или кошечки.
Снова щелкнула мышеловка, как бы намекая, что в мастерских действительно неплохо было бы завести упомянутое мной животное. Вновь покормил сойку.
Так, на чем я там остановился? Ах да, на моей кошечке. Первый раз со мной такое происходит: знаю девушку только третьи сутки (причем половину этого времени либо дрых, либо находился без сознания), а такое впечатление, что знаком с ней целую вечность. Как я раньше без нее жил?
Вдруг захотелось сделать милой какой-нибудь милый сюрприз. Как-то порадовать и приятно удивить. Вытащил из ящика стола несколько чистых листов, заточил простой карандаш и принялся лихорадочно строчить. Сочинялось легко, только постоянно приходилось возвращаться и что-нибудь зачеркивать, исправлять, дополнять, заменять, совершенствовать.
Время пролетело незаметно. За окном уже стемнело, когда, переписав последний вариант на чистовик, я еще раз прочел то, что у меня получилось:
Свое чувство пронес сквозь века я,
Через жизни, страданья и муки,
Испытав это тяжкое бремя
Бесконечной, жестокой разлуки.
Умирал и рождался, не встретив,
Не познав тебя, вновь и вновь.
Не увидев родной, погибал я,
Забирая в могилу любовь.
Верил, ждал и надежду лелеял,
Не сдавался, молился, мечтал,
Что Богиня – не сон. Существует.
Что не выдумка мой идеал.
Наконец-то спустя пару тысяч
Беспокойных, бессмысленных лет
Ты нашлась! Ты со мной, моя радость,
Мое счастье, мой ласковый свет!
Оказалось, природа все время
Помогала тебя отыскать:
Птицы, звери, растенья, букашки —
Все хотели тебя показать.
Твое имя шептало мне море,
Освещал мне твой образ пути,
Ветер-друг, погуляв на просторе,
Твои волосы мне приносил.
Мне цветы отдавали твой запах,
Ночь дарила мне цвет твоих глаз,
А планеты быстрее вертелись,
Чтоб скорее свести вместе нас.
Облака мягким бархатом кожу
Мне твою не давали забыть,
Помнил мед вкус твоих поцелуев,
День – улыбку позволил открыть.
В ручейке находился твой голос,
А мечты отражались в Луне,
Красоту показало мне Солнце,
Сны мои лишь о нас, о тебе.
Сердца ритмы хранит мое сердце,
Тепло тела таит моя кровь,
Та девчонка, которой я бредил, —
Ты, Теона! Моя ты любовь!
Найденова Липа
Кажется, придумала, как поступить. Незадолго до ужина, не привлекая излишнего внимания, я посетила хижину местного знахаря.
– Здравствуйте, дядюшка Йурэн, – отвесила я приветственный поклон хозяину.
– И тебе не хворать, дочка, – проскрипел в ответ старик и закатился таким кашлем, что меня одолели сомнения: а стоило ли приходить?
После нескольких глотков отвара, поднесенных мной в ковшике, знахарь вновь заговорил:
– Не сомневайся, Олика, чем могу – помогу. Кашель этот вызван не хворью, а приобретенной в молодости дурной привычкой курить трубку. Сейчас с годами пришло осознание того, насколько сильно привязался к этой «соске». Считай это единственным недугом, с которым я не в силах справиться.
Действительно, табаком разило еще на подходе к избе.
– Бросить курить довольно легко – я уже двенадцать раз бросала, – пошутила я.
Старик сначала не понял, а потом расхохотался. Боясь, что смех снова перейдет в захлебывающийся кашель, перешла к делу:
– Дядя Йурэн, мне необходима помощь в одном весьма деликатном деле. Честно говоря, стыдно даже говорить о нем.
– Не стесняйся, дочка. Обещаю, никто ничего не узнает, – сразу стал серьезным лекарь.
– Просто у меня, как бы потактичнее выразиться, переваренная еда застряла где-то на полпути к выходу. Живот болит, сил нет терпеть. Найдется у вас травка какая, способствующая скорейшему выздоровлению?
