Кесси опустился обратно на циновку. Он ничего не понимал в красоте женщин. Хозяйка подбежала к нему-и опустилась перед ним на колени. От нее так жутко несло благовониями, что пес чихнул.
Женщина рассмеялась.
— Впрочем, зачем он нам? — сказала она. — Он нам ни к чему. И бить мы его не будем, И тем более — давать ему воды из наших колодцев. Ты знаешь, Кесси, он ведь, по-моему, не знает, почему воздвигли этот город. Он думает, что это самые обычные колодцы… Интересно, что бы он сказал, если бы узнал правду? Если бы он узнал, что тебе, Кесси, сто лет, а мне — сто пятьдесят? — Женщина вскочила и вернулась на кровать, снова завернувшись в накидку. — Он — глупец… Да, да — в этом нет сомнений. Но каков глупец! — Женщина вздохнула. — Каков глупец! — сладко повторила она, откидываясь на по-дущки.
Теперь Кесси видел только край ее бедра. Песик взял статуэтку Иштар и покрепче сжал ее в зубах. Глаза он закрыл, чтобы внешний мир не мешал внутреннему.
Западный колодец, самый большой из трех, обычно открывался в полдень. Но на сей раз это произошло на рассвете. И открыли его не служители. Он распахнулся сам, изнутри. Нищенка, спавшая на мешках с мусором, проснулась от протяжного жуткого звука.
Она открыла глаза, не понимая еще, что разбудило ее, и взглянула на двери в стене колодца. Она была молода, хотя из-за рваной одежды и несмываемой грязи выглядела, как старуха. Но когда до нее дошла истинная причина ее раннего пробуждения, она в мгновение ока стала настоящей старухой.
Двери колодца были разверзнуты, и сквозь них изливалось наружу море жутких существ. Одни были без голов, другие, наоборот, могли похвастаться наличием нескольких голов, а имелись и такие, у кого головы слипались с другими. В отношении рук и ног творилось то же самое.
Размеры существ были различными — одни не достигали величины мыши, а иные превосходили слона.
Существа высыпали на площадь с криками, завываниями, свистами — и принялись давить и крушить навесы, шатры, помосты, разрывать тюки с товарами, раскалывать бочки с пивом, вином и маслом.
Нищенка вопила, не в силах сдвинуться с места, пока один из демонов не заставил ее умолкнуть навсегда, ударом когтистой лапы разорвав ей грудь и выдернув сердце. Демоны помельче кинулись на нищенку и без остатка сожрали ее.
Рабы, спавшие в шатрах ближе к центру рыночной площади, проснулись и выскочили с палками, намереваясь защищаться. Нескольких демонов им удалось убить, но сопротивление было быстро смято более мощными чудовищами. Люди были затоптаны и частично съедены.
Лицо Шеват, обращенное к западу, исказилось гневом. Весь храм пришел в движение. Холодный мертвый камень вдруг стал плотью. Из окон храма потянулись черные щупальца с шипами и присосками, похожими па рты миног. С шуршанием щупальца пересекли площадь западного лица и перекинулись через стену базарной площади.
Западный рот Шеват открылся, из него высунулся длинный зеленый язык — и богиня закричала.
От этого крика проснулись горожане. Они с ужасом вскакивали с постелей и спрашивали друг друга, что же случилось. Большинство знало ответ, но не хотело верить этому.
Легенда гласила, что город умрет, когда богиня вскрикнет.
Так могла кричать только богиня.
Щупальца Шеват достигли центра базарной площади, где демоны пировали останками людей и других демонов. Наиболее сообразительные из выходцев из преисподней сразу бросились спасаться от щупалец. Остальным понадобилось несколько наглядных примеров.
Первой жертвой гнева богини пало четырехногое мохнатое существо с тремя маленькими головами, из спины которого торчало не меньше десятка розовых скрюченных рук, похожих на ручки младенцев, умерших в утробе матери.
Щупальце богини схватило ртом-присоской одну из его голов и подняло в воздух. Существо дрыгало ногами и вопило. Шипы входили в его плоть и прорастали сквозь нее. Они пронзили существо насквозь, и только тогда оно умолкло. Ручки умерших младенцев почернели и отвалились. Щупальце взвилось высоко в воздух, существо слетело с шипов и, разбрызгивая темную кровь, полетело над толпой демонов.
