Кулем принял Кецуву и Конана с распростертыми объятиями. Он отвел парочку в отдельную комнату и шепнул Конану, что с наемником все в порядке.
Комната была квадратной. Скамьи тянулись по трем стенам, кроме той, где имелся вход. Они были очень широкими, на них можно было спать. Посередине стоял квадратный стол. На нем — подсвечники с ароматными свечами.
Кулем принес все самое лучшее из сладостей, что у него нашлось, — конфеты, сладкие пирожки, орехи, халву. Затем он доставил большое деревянное блюдо с копченым мясом в остро-сладком соусе, по краям блюда была выложена зелень трех сортов.
— Ты будешь пиво или вино? — спросил Конан у девушки. Она зарделась и молчала.
— Вино, — решил Копан. — Слабенькое, но сладкое. Надеюсь, у тебя есть что-нибудь стоящее, Кулем?
Лицо Кулема вытянулось еще более, он хмыкнул и ушел.
Кецува принялась рассказывать обо всем, что произошло во дворце, с такими подробностями, что Конан почувствовал неловкость, будто находился при отправлении высочайших сугубо интимных нужд.
— Но что же это я, — опомнилась Кецува. — Вам же не это интересно! — И она слово в слово передала записку царицы. — Что же нам теперь делать? — спросила она.
— Доверьтесь мне, — ответил Конан, понятия не имея, что делать.
— Я вам уже доверилась, — объявила Кецува. Конан задумался. Ему вспомнилась царица — какой он увидел ее в ночи. Она была прекрасна, она благоухала, как цветок в райском саду. Конан снова захотел увидеть ее и заключить в объятия. Сердце его забилось неровно.
Кулем вернулся и водрузил на стол красный глиняный кувшин с рисунком в виде длинноногих птиц. Другой рукой он поставил два серебряных кубка — большой и маленький. Кецува схватила маленький и засмеялась от смущения.
Кулем наполнил ее кубок. Вино пахло совсем недурно. Конан наполнил свой кубок сам, пригубил из него и убедился, что вкус соответствует запаху.
— Я должен попасть во внутренние покои, — сказал Конан, когда Кулем ушел. — Ты сможешь провести меня? Если я попаду в сад, я найду, что сделать!
— Я проведу вас. Встретимся через два часа. — Кецува отставила свой кубок, вскочила и объяснила в точности, где должны они встретиться. — Богиня ведет вас, я верю! — сказала она напоследок.
Кулем оставил кабак на попечение напарника и пошел наверх спать.
Рабыня поджидала его. Она уже согрела ему постель и, накрывшись с головой одеялом, читала вполголоса молитву о ниспослании ей живительной мужской влаги. Кулем почувствовал поднимающееся в нем желание, но потом увидел высунутую из-под одеяла ногу рабыни, и желание пропало.
— Сойди! — приказал он.
Рабыня послушно выскользнула и свернулась калачиком на коврике возле кровати. Черные волосы, белая тонкая кожа — рабыня происходила из знатного, но разорившегося рода, который докатился до того, что отцы стали продавать собственных дочерей. Эта девушка обошлась своему владельцу в немалую сумму.
Кулем принялся раздеваться и встал на коврик.
Рабыня прижалась нежной, едва сформировавшейся грудью к его щиколотке и спросила:
— Господин желает, чтобы ему размяли ноги? Кулем размотал набедренную повязку и повалился на постель.
— Потом, Марьям, потом, может быть, — сказал он. — Не сейчас.
Сон быстро смежил ему веки.
Проснулся он от едва слышного хихиканья.
— Марьям? — спросил он.
— Да, господин? — немедленно отозвалась девушка.
Кулем вздрогнул. Он пугался способности Марьям бодрствовать всегда, когда бодрствует он. Он подозревал, что она вообще не спит — и это было страшнее всего.
— Ты не спала?
— Нет, я только что проснулась. Я услышала, как проснулся господин, и проснулась.
— А ты слышала, как кто-то хихикает? Ты слушала?
— Нет, господин.
Кулем не поверил ей, но все равно ему было приятно.
Снова раздалось едва слышное хихиканье.
— А теперь? — спросил Кулем. Вместо ответа Марьям взвизгнула.
— Ай! Меня укусили! — завопила она. — Ай!
Кулем нагнулся с кровати и схватил Марьям.
— Иди сюда, — сказал он.
Рабыня перебралась к нему на кровать. Он почувствовал что-то у своей ноги. Это что-то быстро продвигалось вверх. Кулем вскочил и поймал это. Оно слабо укусило его за палец. Кулем с силой сжал кулак. Существо в кулаке пискнуло и затихло.
