В добавление ко всему перечисленному Тэсит здорово потрудился над моим посохом. Оружие это теперь можно было легким поворотом разъединить на две равные части. Благодаря чему при необходимости я мог бы отбиваться от нападавших, держа в каждой руке по увесистой дубинке. В одном из концов посоха Тэсит выдолбил отверстие с клапаном, которое должно было служить мне тайником, хранилищем ценностей, куда можно было упрятать поживу, если бы мне случилось, к примеру, огреть кого-либо своим оружием и после ограбить.
На другом конце посоха Тэсит укрепил фигурки дерущихся льва и дракона. Из этой красивой рукоятки при нажатии на едва заметный бугорок в ее основании выскальзывало металлическое «жало» длиной дюйма в четыре. Оно располагалось непосредственно в пасти дракона. Разумеется, этот острый стержень не мог служить заменой меча или копья, но так или иначе его наличие стало бы неприятным сюрпризом для любого, кто вздумал бы на меня напасть.
Маделайн, конечно же, пребывала в полном неведении насчет того, чем занимались мы с Тэситом. Я не считал нужным посвящать ее в это. Она по-прежнему очень тепло к нему относилась и считала, что дружба с ним идет мне на пользу.
Бедняга Тэсит. До чего ж он был прямолинеен и ограничен! Каким узким казался мне его кругозор, его внутренний мир, исчерпывавшийся шаблонными понятиями о первостепенном значении отваги, доблести, мужества в жизни любого уважающего себя человека! И это, заметьте, при том, что он вовсе не являлся образцом добродетели, не брезгуя при случае воровством и грабежами. Со временем меня стало порядком раздражать даже и его бессребреничество: он щедро делился своей добычей со всеми и каждым. Не только мне, участнику его вылазок, неизменно перепадала щедрая доля золотых — нет, он оделял ими и нищих на дорогах, и бедствующих крестьян, себе же оставлял всего ничего. Его лес кормил. Складывалось впечатление, что он воровал и грабил просто забавы ради, чтобы чем-то себя занять. Меня это злило не на шутку. Потому что любой другой, обладая его талантами, давным-давно разбогател бы, а мог бы и власти добиться. Однажды я не выдержал и выложил ему это напрямик.
— Власть, — поморщился Тэсит, тряхнув головой, — это вовсе не то, к чему должен стремиться человек, наделенный истинной мудростью.
— Это еще почему? — спросил я. День был жаркий, мы оба только что выкупались в быстрой неглубокой речке и лежали на траве голые по пояс, предоставляя солнцу высушить нашу кожу. Я никогда в точности не был уверен, сколько мне лет. Маделайн, жившая в своем фантастическом вымышленном мире, воспринимала меня как существо без возраста и не считала нужным обременять мое сознание такими прозаическими понятиями, как прожитые дни, месяцы и годы. Поэтому я могу с уверенностью утверждать лишь то, что в тот день, о котором идет речь, второе десятилетие моей жизни перевалило за половину, но еще не достигло завершения.
— Власть порабощает, обязывает и сковывает, По, — назидательно проговорил Тэсит. — Стоит лишь ее добиться, как другие начинают на нее посягать. Это не моя игра, поверь. Пусть другие, те, кто выше меня, дерутся между собой, заключают перемирия и объединяются в союзы. Лишь бы только меня не задевали. Я предпочитаю, чтобы они даже не догадывались о моем существовании.
— Но ты мог бы возвыситься до их уровня, если бы захотел, — возразил я.
Тэсит беззаботно улыбнулся:
— Только в том случае, если они опустятся до моего.
В этот миг отдаленный шум возвестил нам о приближении всадников.
К тому времени, о котором я веду речь, все мои чувства стали столь же обостренными, как и у Тэсита, и в лесу я ориентировался, пожалуй, не хуже него. Поэтому Тэситу больше не приходилось привлекать мое внимание к едва заметному шевелению ветки или легкому шелесту травы, предупреждавшим об опасности. Я все это и сам замечал.
— Лошади, — сказал я. — Всадники. — Насторожив слух, я принялся считать: — Похоже, их пятеро… Нет, шесть, семь…
— Десять, — уверенно произнес Тэсит и поднялся, сделав мне знак следовать за ним. — Пошли.
Стук копыт, сперва доносившийся до нас с большого расстояния, делался все отчетливей. Мы с Тэситом быстро, насколько это позволяло мое увечье, зашагали по лесу. В холмистой части Элдервуда была вершина с площадкой наверху, словно нарочно созданной для обзора окрестностей. Оттуда без труда можно было разглядеть даже прилегающие к кромке Элдервуда поля и тропинки. Покрытая густыми зарослями кустарника и деревьев, вершина эта в то же время могла служить и надежным убежищем. Туда-то и направлялись мы с Тэситом.
