Скударь быстро ответил:
– Подрабатывал я на этой машине. Вроде телохранителя и шофера одновременно. Удобно мне было, она студентка, и я студент, она на лекции, и я на лекции. Лекции закончились, отвез ее домой. Только домой не получалось. Она любила по ресторанам гулять. Все думают, что в советские времена не было светской тусовки. Была. Да еще какая. Слухи, истории, анекдоты, вместо нынешних дорогих журналов расходились цыганской почтой в их узком элитном кругу. Эта девица, о которой ты говоришь, действительно была дочкой уже тогда богатого человека, и могла себе позволить иметь личного шофера. Но с улицы его не наймешь. Папаша может партийный билет на стол положить и лишиться доходной должности, тогда они это придумали. Меня наняли, я ведь шофером в армии был, а слух пустили, будто я ее женишок. Видишь, даже ты поверила. А тогда два месяца не появлялся потому, что утром к восьми подавал машину, и дай бог, если в двенадцать приезжал домой. Любила эта девица гулять в модных кабаках. В «Архангельском», в «Иверии». Тусовка туда съезжалась после двенадцати часов, ресторан закрывался, и они начинали гудеть до самого утра. А я при ней был вроде телохранителя, водителя, и жениха, как ты выразилась. Триедин в одном лице.
Арина повернула к нему счастливое лицо.
– Правда, дорогой, так и было?
– Ну, не мог же я тебе рассказать, что извозчиком устроился работать. Работа считай, лакейская была. Подай, отвези, жди.
Врал Рюрик, но красиво врал. Именно в тот раз, когда она увидела эту пассию в черном плаще с длинным белым шарфом, Рюрик впервые попал к ней на квартиру. Она, едва с ним знакомая, с параллельного курса, встретила его в холле в институте:
– Привет Рюрик!
– Привет! Э…э!
– Не трудись вспоминать! Дарья!.. Машину водить умеешь?
Почему-то смутившись, он ответил:
– Умею! Генерала в армии возил.
– А сейчас свободен?
– Свободен!
– Сделай одолжение. Отвези меня домой. Что-то у меня голова разболелась.
– Если дама просит…
– Очень прошу!
Выждав зачем-то некоторое время в огромном холле, она демонстративно бросила ему связку ключей на красивом брелоке. Он еще зыркнул глазами по сторонам. На кого был рассчитан этот небрежный жест-бросок? Не доглядел.
В квартиру он поднялся вместе с нею. Скударь впервые попал в дом к крупному советскому чиновнику. Огромная, по представлениям Скударя квартира, в которой можно было заблудиться, представляла из себя, нечто вроде художественного музея, антикварной лавки и «Березки», магазина торгующего на валюту и чеки. Межкомнатные двери открывались при помощи сенсорных датчиков.
Пока готовился чай, Скударю предложили посмотреть заграничный фильм про ниньзя. Фильм закончился, бутерброды были съедены, а гость не мог оторвать взгляд от экрана. Молодая хозяйки терпеливо дожидалась, пока провинциальный сокурсник сообразит, что пора и честь знать. А он считал, что никому особо не мешает. Тумба с множеством видеокассет загипнотизировала его.
– А можно еще один фильм поставить? – смущаясь, спросил он.
– Чтобы ты хотел увидеть? – с явной неохотой спросила Дарья, собираясь забрать большое блюдо, на котором стояли несколько пустых тарелок. Она неприязненно подумала, что придется еще одну гору бутербродов нарезать. Не колбасы жалко, его жалко. Гора оставалась от вчерашних гостей, их резали на двадцать гостей, половина осталась нетронутой, а он их один… Она еще его предупредила, чтобы он не стеснялся, ел вволю, вчера гостям резали, не подали.
– От гостей осталось? – переиначил он ее слова, чем вогнал в краску. – Понимаю, свиней нету, некому выбрасывать.
