Клорати прибыл в «Империю» Волиен, когда оба ее спутника и принадлежавшие Сириусу ВЭ 70 и ВЭ 71 восстали; вспыхнул настоящий мятеж против Волиена. Все это происходило незадолго до вторжения Сириуса. [Примечание архивариуса].
Клорати Джохору,
с Волиендесты, второго спутника Волиена
Приношу свои извинения. Я занимался выпалыванием зловредной Шаммат с планет Волиена, подвергся непродолжительному нападению шамматян, затем маленько задержался для восстановления сил, а когда вышел, прежде всего занялся делом Инсента. Потому что он играет ключевую роль в планах того самого шамматянина. Я вам сообщал, что Инсента госпитализировали из-за поверхностной раны. Я заставил перевести его в специальную больницу, где лечат пострадавших из-за Риторики, и решил его навестить.
Я устроил эту больницу на Волиендесте, потому что до меня дошли следующие сведения: вполне вероятно, в ближайшее время Волиен будет жестоко разгромлен, но когда развалится его «Империя», Волиендесту это практически не затронет. Вот доказательство хорошего состояния Волиендесты: агент 23 сумел построить и оборудовать больницу, и все это с помощью восставшей стороны, под руководством довольно замечательной личности, некоего Ормарина, о нем подробнее расскажу позже, я уже привыкаю рассчитывать на его относительную свободу от иллюзий. Принцип действия этой больницы, как я ему объяснил, в пересчете на совершенно новое (для него) представление о (говоря его словами, как нынче принято на Волиене) «природе классовой борьбы» — хотя не стоит ожидать слишком многого слишком скоро, — вызвал у него острый, но, к счастью, кратковременный приступ эйфории. Вы, конечно, уже поняли, что его согласием построить эту больницу мы отчасти обязаны тому, что этому человеку оказались непонятны наши цели. К тому времени, как он понял суть дела, больница уже была построена и функционировала. Как обычно, все это сопровождалось массовыми выступлениями и протестами. Но в результате самого этого процесса — попыток понять смысл и принцип действия этой больницы, дискуссий и дебатов, иногда бурных, — появилась новая фракция, политическая по своей сути, которая стала поддерживать Ормарина и закрепила его статус.
Планета Волиендеста покрыта болотами, у нее есть спутник — луна с малым периодом обращения вокруг своей оси, и эта луна вызывает нестабильность в жителях, в самой разной степени; людям приходилось прикладывать усилия, чтобы справиться с этими состояниями, и в результате вывелась такая порода людей (частично, как вы помните, они происходят из населения Волиена), которые способны противостоять быстрым сменам состояний души, хотя внешне как бы им уступают. В свой первый приезд сюда я, помнится, впал в уныние, столкнувшись со слишком бурной реакцией жителей на все, но вскоре стал понимать, что эти проявления чувств надо воспринимать скорее как внешнее возбуждение, практически не затрагивающее душу. И понял, что есть такие аборигены, хоть их и мало, которые даже умеют использовать это состояние постоянного возбуждения, чтобы развивать и закреплять душевное спокойствие. Таков Ормарин.
Я отправился прямо в больницу, где лечат заболевших из-за Риторики. Она, по совету Ормарина, которым быстро воспользовался агент 23, называется у них Институтом исторических исследований. Я принял облик лектора, которому предлагают тут должность, но который пребывает в сомнениях.
Участок для больницы был выбран после консультаций с местными географами, была поставлена цель — обеспечить максимум природных возбуждающих факторов. Больница расположена на небольшом и очень высоком полуострове, на штормовом берегу, где океан постоянно буйно ревет и где их луна оказывает максимальное воздействие. Непосредственно за полуостровом на континенте собраны все крайности земного ландшафта — в допустимых пределах. С одной стороны возвышаются высокие угрюмые горы, усеянные могилами не в меру честолюбивых скалолазов. С другой стороны растут обширные древние леса, неотвратимо порождающие мысли о вечности, о ходе времени, о неизбежном упадке. И почти до самой больницы доходит гряда голого каменистого песка, и если пойти вдоль этой гряды, придешь к самому началу пустыни — такой жаркой, холодной, суровой, враждебной, что по ней не пройдешь, не стерев ног до кровавых мозолей; она вся в крутых откосах, и тут неизбежно обращаешь взор к небесам, иногда алым, иногда лиловым, часто цвета желтой серы, но всегда изменчивым; пустыня так густо усыпана песком, сланцами, гравием и пылью, и все это так неустанно носит с места на место вечно меняющий направление ветер, что подобное зрелище автоматически заставляет задуматься о тщете и бесполезности всяческих усилий, а если страдалец готов, спотыкаясь, прогуляться через нее по сухим костям, кускам палок, которые когда-то были лесами, или останкам кораблей (потому что эта пустыня была когда-то, между прочим, дном океана) и скал, где можно найти отпечатки давно вымерших видов, то получит самые удовлетворительные и целительные результаты. Наш агент 23 назвал все это Законом Немедленного Переключения, когда описывал, что происходит, когда, по словам местных жителей, «хорошего слишком много», и трудности порождают упрямую духовную несгибаемость, которую они выражают такими словами:
