Глебов пожалел, что Смирный остался на заставе. В самом деле, будь сейчас при них собака, лейтенант обязательно помчался бы на огонь, чтобы отыскать следы того, кто его развел. Это было очень важно. Глебов нисколько не сомневался, что ночной костер вблизи границы - не что иное, как сигнал на ту сторону. Но кто подал этот сигнал и что он означает?..
Лейтенант нажал шенкеля, и Буря пошла крупной рысью. Ни одна лошадь на заставе не могла тягаться с Бурей в быстроте и выносливости. Чтобы не отстать от начальника, Федин пришпорил своего иноходца и перешел в галоп. Через четверть часа они были на заставе.
Легко спрыгнув с седла и оставив повод на луке, Глебов спросил подбежавшего дежурного:
- Где Ефремов?
- В наряде. У Грязных ручьев, - вполголоса ответил сержант.
- Федин, не расседлывайте. Приготовьте эс-эс Смирного (служебную собаку на границе сокращенно называют с. с.), - на ходу приказал Глебов и быстро пошел на заставу.
В канцелярии неярко горела керосиновая лампа. Старшина Демьян Полторошапка, круглолицый, крикливый, орал в телефонную трубку:
- Выясняем! Сами не знаем, товарищ старший лейтенант! Вот как раз начальник приехали. - И, прикрыв микрофон рукой, "негромко пояснил Глебову: - Смаглюк интересуется, что за фейерверк у нас на фланге.
Емельян взял трубку из рук старшины и, не поздоровавшись с начальником соседней - четвертой - заставы, сказал, щуря озорные глаза:
- Проверяем праздничную иллюминацию. Подробности потом. Желаю чуткого сна. - Резко положил трубку, спросил старшину: - Где политрук?
- Ушел отдыхать. Разбудить?
- Не надо… Вот что, Полторошапка, возьмите Федина с собакой и скачите в район костра. Постарайтесь по следу установить, кто его зажег. Немедленно!..
- Есть, установить, кто зажег костер! - повторил Полторошапка и исчез. А Глебов подумал: "Опять действую не по инструкции". Полторошапка и Федин посылались в наряд, и надо было поставить боевую задачу по всем правилам, как наряду, отправляющемуся на охрану границы. Но это заняло бы лишнее время. А тут дорога каждая минута. "Нет правил без исключений", - успокоил себя Глебов и, подойдя к макету с рельефом участка заставы, положил обломок спички на то место, где предположительно зажгли костер. Задумался.
Потом позвонил дежурному по комендатуре, доложил о костре и своем решении и стал ждать возвращения Полторошапки.
Следы от костра привели на хутор Ольховец и затерялись в самом начале улицы. Смирный не был первоклассной ищейкой - вертлявый, недисциплинированный, он мог ни с того ни с сего залаять, когда надо молчать, завизжать в секрете и тем самым демаскировать наряд. Балбесом звали его на заставе, но этот балбес имел одно преимущество: он мог одинаково служить не одному хозяину, слушать и выполнять команды любого пограничника. И хотя, в общем-то, эта особенность считается недостатком служебной собаки, на границе в иных случаях она может сойти за достоинство. Заболел, скажем, Леон Федин, а тут нужно выслать наряд обязательно с собакой. Смирный всегда к услугам.
Тот, кто зажег костер, войдя на хутор, посыпал свои следы нюхательным табаком - прием далеко не оригинальный и для опытной собаки совсем не опасный, но Смирный, сунув морду в табак, начал чихать, скулить, нервничать. Потревожил лаем хуторских дворняжек - и с задачей не справился.
Ночной костер, следы, посыпанные табаком, - все это привело Емельяна Глебова к выводу: на хуторе Ольховец кто-то имеет тайную связь с сопредельной стороной. Очевидно, готовится нарушение границы. Появление на той стороне подозрительного человека с биноклем в канун Первомая лишь укрепляло лейтенанта в правильности догадок.
Людей на заставе немного, ни о какой "сплошной стене", как это представляется некоторым неосведомленным людям, и речи быть не может. Все строится на смекалке и хитрости. У врага, решившего пересечь государственную границу, - сто дорог. Выбирай любую и в любое время суток: на рассвете или в полдень, вечером или в полночь; в любую погоду - в дождь, в метель, в жару; когда ему заблагорассудится, когда, по его мнению, наиболее усыплена бдительность пограничников, тогда он и идет. Из этих ста дорог начальник пограничной заставы может крепко закрыть три-четыре, иногда пять-шесть, ну от силы - десять. А остальные девяносто дорог открыты.
