Вернулся я к ночи, с разбитым коленом, уставший и вполне довольный жизнью. Нож ждал меня под подушкой дивана, никем не потревоженный и по-прежнему невероятно загадочный. Ну а Лиза, разумеется, была в сети, а значит, ночью снова предстояло вести бесконечные разговоры. Впрочем, к тому моменту я уже не имел ничего против. С Лизой болтать было по меньшей мере интересно и не скучно. Целая новая жизнь открывалась в сумбурных, многочисленных сообщениях, которых я, с детства приученный бабулей к «культуре речи» (а что делать, если у тебя бабушка – учитель русского и литературы!), неминуемо постарался бы свести в одно…
– Знаешь, – писала мне Лиза, – а я не думала, что после Москвы мне где-нибудь будет интересно. Думала, со скуки помереть придётся.
Я улыбался и слал хохочущий смайлик.
– В надписи на ноже наверняка сказано, откуда он и кто его хозяин, – перескакивала она на нашу неизбывную тему. – Ведь так всегда делают, когда что-то гравируют!
– Если это не зашифровано в тех буквах и цифрах, – скептично отозвался я, в тусклом свете экрана ноутбука разглядывая нож. Свет зажигать уже не хотелось, чтобы не беспокоить укладывающуюся спать бабулю.
– Переведём – и узнаем! Завтра пойдём вдвоём к Арабу?
Моя совесть заскреблась, что друзей обманывать нехорошо, а Араб – взрослый человек и наверняка заподозрил неладное, а значит, надо ему всё объяснить и…
– Конечно, вдвоём. А можно ещё Саню с собой прихватить.
Потом я сообразил, что если брать с собой Шумахера, то правды Арабу уже не рассказать, а следом, сразу же – что если уж Саню я «разыграл» с Лизой против воли, то несправедливо будет, если Арабу расскажем всё и сразу. Всё-таки, Саня мне гораздо ближе, да и обидеться может, когда узнает.
Как же всё получалось запутанно и непросто!
Лиза долго-долго молчала, то печатая, то нет, и я представил, как она там, у себя раздумывает над каждой буквой. Наконец, сообщение пришло, потрясающее в своей лаконичности:
– Ага.
– Угу, – передразнил я. – А что, ты против?
– Нет конечно! – жарко возразила Лиза, от избытка чувств ставя четыре восклицательных знака. Потом снова замолчала.
Хлопнула дверь в ванной, и по коридору прошёл дед. Я пообещал Лизе вернуться через пять минут, прикрыл ноут и на цыпочках прокрался под душ, а когда вернулся на диван, меня поджидал удивительный вопрос:
– Как ты думаешь, Шумахер не обиделся за футболку?
И больше ни слова. Я-то ожидал пять-десять сообщений, а тут…
– Если бы он был по-настоящему против, он бы сдёрнул с тебя футболку и дело с концом, – объяснил я. – Всё ок, что ты переживаешь?
– Не знаю. Просто вдруг я наглею или… Ну, вдруг он обиделся, но виду не показал?
– Расслабься, – посоветовал я. – Раз взяла и он не отобрал, значит, всё путём. Зачем она тебе вообще понадобилась?
Снова последовала долгая пауза. Потом пришёл смущённо-растерянный смайлик и сообщение:
– Она пахнет классно.
И это футболка Шумахера, от которого за версту несёт бензином и машинным маслом. Конечно, что москвичу запах бензина, но всё-таки…
– Ты псих, Лизка.
– Я знаю, – мне почудился там, за экраном, согласный вздох. – Я не знаю, что на меня нашло. Ну ты же знаешь, я…
«Знаю»-«не знаю»-«знаешь»-«не знаешь»… Я окончательно запутался в хитросплетениях этого сложного внутреннего мира у девушек.
– Почему ты Львом назвалась?
– А ты знаешь другие имена на Л?
– Лизавета.
Настала очередь Лизы отвечать смайликом, не вдаваясь в подробности.
– Я серьёзно, – не отступался я. – Почему ты мальчиком притворилась?
– А чего ему с девчонкой дружить?
От такой детсадовской логики я сдавленно, уткнувшись лицом в подушку, расхохотался и продолжать разговор не смог. Впрочем, Лиза сама поспешно свернула тему и больше к ней не возвращалась.
Мы распрощались где-то в первом часу. Выключив ноутбук и мысленно прикинув планы на завтра, я положил нож под подушку и накрылся пледом, рассматривая корешки книг и загадочно поблёскивающие стёкла книжных полок, занимающих всю противоположную стену. Снова накатило это замечательное ощущение, что я дома и никуда не надо идти – и все мысли плотно увязли в подступающих сновидениях.
