В развалинах древних монастырей профессору удалось собрать одну из лучших в стране коллекций древних скульптур. Часть буддийских каменных изваяний, высеченных из голубоватого сланца, стояла на открытом дворике. Они обнаружены совсем недавно жителями одной деревушки и привезены сюда.
Инаят-ур-Рахман вежливо просит не фотографировать их. Находки уникальны, и право первой публикации снимков принадлежит музею.
О прошлом и настоящем Свата мы беседовали с бизнесменами Асламом Эффенди и Камраиом. Они с огорчением рассказывали, что после присоединения бывшего княжества к Пакистану жизнь простого народа изменилась мало. Бывшие владельцы сохранили за собой лучшие земли и по-прежнему обирают арендаторов. Новой администрации очень сложно преодолеть многие пережитки, имеющие глубокие корни.
Однажды, просматривая журнал «Геральд», я увидел материал, имеющий прямое отношение к Сайду-Шарифу. Корреспондент журнала беседовал с одной из лахорских гетер по имени Шаги. Интервью с ней было опубликовано под броским заголовком: «Моя жизнь окончилась в пять лет» — и пояснением: «История похищенной в Сайду-Шарифе». Опуская подробности, я хотел бы привести два отрывка из этого интервью, рисующие нравы Свата.
…Родилась я в маленькой деревне княжества Сват, неподалеку от Сайду-Шарифа, и была младшей в семье из шести человек. Отец работал официантом в придорожной чайной, где на пути в город останавливались ненадолго водители грузовиков или случайные путешественники. Отец никогда не брал детей в свою чайную, но однажды совершил ошибку, поехав в гости к своей замужней сестре с моей старшей сестрой Лаларух.
— Что же произошло с ней?
— А то, что больше мы ее не увидели. Я и сегодня не знаю, жива ли она. Только потом окольными путями дошел до нас слух, будто бы отец продал ее за 300 рупий торговцу фруктами из Пешавара.
Шаги произнесла это без всяких эмоций, словно говорила о неоплаченном счете, который лежал перед ней на низком столике.
— Быть может, полиции известно, что с ней случилось? — заметил журналист, берущий интервью.
— Полиция! Не смешите меня. Половину времени они тратят на то, чтобы еще больше запутать подобные сделки… Кое-кто, конечно, высказывал мысль, что, если человек так легко мог расстаться с одной из дочерей, он может проделать это снова. Но я никак не могла подумать, что нечто подобное может произойти со мной.
Однажды, когда я стояла в стороне от нашей маленькой деревянной хижины, ко мне подошел какой-то незнакомец и дал горсть сластей. Я была очень напугана и убежала в дом. На третий день незнакомец пришел еще с одним человеком, который говорил на диалекте нашей деревни. Оба подозрительно оглядывались, будто им грозила опасность. Один из них сказал, что мой отец попал в беду: возле чанной его сбила машина. А их он просил, чтобы пришел кто-нибудь из детей и побыл с ним, пока он не сможет добраться до дома. Это была глупая выдумка. Но мне было только пять лет. Прежде чем я успела подумать, что может случиться, я была уже на пути к чайной с полной горстью мокрых сладостей в руке, которые время от времени заталкивала в рот.
Итак, я никогда не увидела чайной. Когда мы были на полпути к ней, один из моих спутников вытащил огромный нож и спросил, знаю ли я, что это такое. С ужасом я ответила, что знаю.
— Так вот, — заявил он, — если ты попытаешься закричать или убежать, я разрежу тебя на мелкие кусочки и брошу шакалам.
Вы можете представить, какой страх я испытала. Словно окаменев, я не могла ни шевельнуться, ни произнести слова. Затем внезапно я почувствовала сонливость. Помню только, что кто-то поднял меня и я сразу погрузилась в глубокий сон…
Далее следовал подробный рассказ о печальной судьбе похищенной девочки, о всех унижениях, через которые пришлось ей пройти.
…Мы покидали земли вчерашнего княжества. Все шире становится ложе долины, где обработан каждый клочок земли. Отступают к горизонту вершины с развалинами древних буддийских монастырей на уступах, оживленнее становится шоссе, ведущее к цивилизации.
