Шабельский остановил его:
— Погодите… Пожалуй, вот что… А что, если мы до этого вашего любящего деньги лесника дойдем вместе? Переночуем, а дальше уже двинемся поодиночке.
Чирков обрадовался, но, сдержавшись, покачал головой:
— Не знаю. Одного-то меня примет. А всех — не знаю. Может, побоится…
Шабельский отмахнулся:
— Ну если деньги любит, то договориться всегда можно. Пошли, господа!
Трое молча двинулись в путь. Старались идти лесом. Днем сделали привал, закусили последним оставшимся хлебом и крутыми яйцами. Дальше предстояло пересечь дорогу, по которой, Данилка знал, обычно шло оживленное движение. Но еще раньше, чем они дошли до дороги, навстречу им вынырнули из леса пятеро верховых. Всадники неторопливо двинулись в сторону пешеходов.
Очевидно, они собирались проехать мимо: внешний вид идущих через поле разведчиков не внушал никаких подозрений. Но один из верховых, подъехавший поближе, неожиданно громко и весело закричал:
— Товарищ Чирков! Здорово!
Верховые с карабинами за плечами, с шашками на боку подъехали вплотную. Спешившись, они окружили Чиркова, оживленно здороваясь с ним. Это были старые знакомые из чеверевского отряда, воевавшие вместе с Чирковым еще с Дюртюлей.
Шабельский, побледнев, молча наблюдал за всем происходящим, начиная, по-видимому, догадываться, с кем свела его судьба.
Взгляды Данилки и Шабельского встретились. Капитан быстро резким движением опустил руку в карман, выхватил пистолет, но стоявший рядом чеверевец схватил его за руку. Шабельский разжал пальцы и пистолет упал к его ногам.
Бывает так: повадится в какую-нибудь глухую, затерянную в лесах деревню волк. Сколько ни охотятся за ним — не могут поймать хитрого матерого хищника. Стащил из хлева овцу, в Следующую ночь — поросенка, затем очередная жертва — коза. Стонет деревня. Но недаром говорят в народе: сколько веревочке ни виться, а все ж конец будет. Попался волк в капкан. Хочет вырваться, мечется из стороны в сторону, глаза красные от бешеной злобы. Так бы и перегрыз горло обступившим его крестьянам. Но крепко держит капкан за лапу. Не уйдешь!
Вот на такого волка в капкане были похожи офицеры после того, как их обыскав и обезоружив, повезли на подводе в штаб дивизии. Они метали на Данилку, ехавшего сзади верхом, взгляды, полные откровенной ненависти. Но Данилка их не замечал. Он был озабочен тем, как бы поскорее добраться до штаба и допросить разведчиков. Он не сомневался, что они смогут дать сведения, существенно дополняющие те, что должен был сообщить Азину он сам.
Поздним вечером подъехали к штабу. Окна его были освещены. Издалека слышалось ржание лошадей, ждущих у коновязи своих хозяев. Данилка с волнением вслушивался в эти звуки. Как всегда в минуты возвращений из разведки, его переполняло чувство любви к своим боевым товарищам. Возбужденный, с радостной улыбкой на лице, Данилка влетел в штаб. Отвечая на ходу на громкие приветствия, он прошел к Азину. Открыв дверь комнаты, Чирков увидел комдива, горбившегося над картой вместе с начальником штаба.
Чирков по всей форме отрапортовал комдиву.
Через несколько минут в комнату ввели арестованных. Азин в своей яркой шелковой рубахе, перехваченной в талии узким поясом стоял посреди комнаты, внимательно рассматривая вошедших.
Чирков коротко рассказал о своей встрече с офицерами и о переходе через линию фронта. Выслушав его, комдив уже более заинтересованно посмотрел на разведчиков, стоявших у двери.
— Проходите, проходите, не стесняйтесь, — приглашал он их.
Тяжело передвигая ноги, будто они были из чугуна, офицеры прошли на середину комнаты.
— Однако робки вы, как невесты, — пошутил Азин. — Что ж головы повесили? кататься— любите и саночки возить.
Офицеры молча, переминаясь с ноги на ногу, следили за комдивом. Азин смерил их взглядом, махнул рукой.
— Эх вы, господа… — с иронией произнес он. — А еще претендуете на победу и власть…
Уже брезжил рассвет, когда Данилка закончил свой подробный рассказ о результатах разведки. Азин жадно слушал его. Сведения, добытые Данилкой, помогали составить довольно ясную картину подготовки белых к наступлению.
