Лузина еще раз прочла фразу, вызвавшую у нее сомнения, и зевнула. «Как хочется домой!» Она взяла следующую работу и взглянула на титульный лист. «Новикова… Ну, эту можно и не проверять». Лузина поставила Новиковой пятерку и стала бегло просматривать остальные работы. Проверка сочинений обычно не отнимала у нее много времени: способности всех своих студентов она давно оценила. Правда, не все они были согласны с ее оценкой, однако ж не дерзали доказывать Лузиной свою правоту — та не любила менять свое мнение и могла больно укусить самолюбие несогласного.
Последней в стопке была работа Семеновой. Эта студентка поступила в университет с опозданием, и ее сочинение было передано Елене Николаевне ее теткой Ириной Геннадьевной, работницей деканата. Одно это уже вызывало в Лузиной раздражение. Она заглянула в сочинение Семеновой и тут же, поморщившись, закрыла его.
«Опять подсунули бездельницу. Ничего, завтра разберусь с ней!» — подумала она.
На следующий день Елена Николаевна начала занятие с разбора сочинений. Удостоив несколькими словами одобрения удачные работы — таких было всего две, — она с нескрываемым злорадством взялась за критику. Объяснения ее были, по-видимому, очень доходчивы — студенты, проникаясь ими, по очереди склоняли головы к тетрадям, словно пытались в них спрятаться. Одна студентка до такой степени была впечатлена обращенным к ней вопросом: «А не ошиблись ли вы в выборе профессии?» — что, не дослушав до конца предназначавшегося ей наставления, выбежала из аудитории так стремительно, будто осознала свою ошибку и теперь спешила исправить ее.
Настала очередь Семеновой.
— Семенова!
— Да? — из-за спин студентов выглянуло бледное лицо.
«Какая невзрачная», — неприязненно подумала Лузина.
— О вашей работе я даже говорить не буду, — изрекла она тем бесстрастным тоном, каким врач, вероятно, мог бы сообщить безнадежному пациенту его диагноз. — Ваш английский просто отвратителен, хотя ваша тетка, уважаемая Ирина Геннадьевна, очевидно, так не считает. Единственное, что могу посоветовать, — идите в четвертую группу: там таких, как вы, пруд пруди. А здесь вам не место, — поставила точку Елена Николаевна.
Семенова выслушала эту короткую речь, не шевелясь и не отводя взгляда от Елены Николаевны. Лузина, привыкшая вызывать оцепенение в студентах, была удовлетворена такой реакцией и тут же забыла о Семеновой.
После занятия студенты с видом потерпевших кораблекрушение покидали аудиторию, ускоряя шаг возле преподавательского стола. Только Семенова еще копалась в своей сумке на задней парте.
Елена Николаевна, недовольная тем, что ей приходится ждать, сказала:
— Семенова, поскорее!
— Извините. — Семенова подняла глаза и вдруг без всякой причины улыбнулась.
Лузина почувствовала странное беспокойство: ей даже захотелось зажмуриться — настолько дерзкой показалась ей эта улыбка. Однако она постаралась не выдать этого беспокойства: прикрывшись обычной недовольной миной, на всякий случай сухо подтвердила свой вердикт:
— В четвертую группу — там вам место.
Семенова покорно кивнула и вышла из аудитории. Лузина с неприязнью посмотрела ей вслед — она была удивлена, даже возмущена странным поведением девицы.
«Что же это такое? — недоумевала Елена Николаевна. — Говоришь ей гадости, то есть горькую правду, а она смотрит тебе в глаза да еще и скалится. Что это — глупость? Наглость? Неприятное существо».
Елена Николаевна постаралась выбросить Семенову из головы, утешая себя тем, что та теперь будет прозябать в другой группе. Однако еще какое-то время ей вспоминалась эта спокойная улыбка Семеновой и снова хотелось зажмуриться, будто кто-то светил ей фонарем в лицо.
Войдя в кабинет в следующий раз, Лузина не увидела Семеновой среди студентов. Похоже, порядок в группе был восстановлен. Однако едва только занятие началось, как раздался скрип отворяющейся двери. Елена Николаевна недовольно обернулась.
— Можно войти? — прошептала Семенова и стала на цыпочках пробираться к своему месту, радостно кивая студентам.
Лузина впилась в нее взглядом. Ноздри ее заострились, придав носу сходство с птичьим клювом.
