От сочувствия и благосклонности Гасфорта зависело путешествие Петра Петровича, и он с невольным волнением явился на прием к генерал-губернатору.
Густав Иванович встретил Семенова с подчеркнутой вежливостью. Бережно поглаживая бакенбарды, морща в приятной улыбке лицо, аккуратно и точно выговаривая русские слова, сказал:
— Я рад видеть просвещенного человека в нашей глуши. К сожалению, в Петербурге серьезно не интересуются колонизаторской деятельностью русской администрации в мирно завоеванном Семиреченском крае…
Петр Петрович деликатно ответил:
— Географическое общество глубоко, сочувствует широкой и полезной деятельности вашего превосходительства. Обществом поручено мне изучить и природу мирно завоеванного вами края и успехи в нем русской колонизации. Я надеюсь, ваше превосходительство, что вы, как инициатор нашего поступательного движения в Азии, дадите мне возможность посетить Заилийский край…
Петр Петрович говорил скромно, почтительно, удивляясь собственным длинным и плавным фразам.
— Мирное завоевание Заилийского края принесет большую пользу России, — ответил Гасфорт. — В то же самое время, — продолжал он, — мирное завоевание Заилийского края никем по достоинству не оценено. Рад, что Географическое общество обратило свое внимание на занятый нами край. — Вялость в глазах Гасфорта растаяла, и, бесцветные, они оживились. — Приветствую ваше желание изучить Заилийский край. Вам будет оказано широкое содействие.
Гасфорт познакомил Петра Петровича с начальником топографических работ в Западной Сибири генерал-майором Сильвергельмом. Сильвергельм показал Семенову не только сводные картографические работы, но и съемочные планшеты, исполненные в области Сибирских киргизов. Планшеты и инструментальные съемки были отличными. Только в сводных картах Петр Петрович заметил серьезные промахи. Различные пространства сняты разными топографами. Некоторые местности нанесены на сводные карты лишь по случайным расспросам. В междуречьях Киргизской степи показаны несуществующие горы.
Петр Петрович отметил эти ошибки. Сильвергельм сказал с горечью:
— Несуществующие горы мы нанесли на карты в угоду его превосходительству. Он как-то потребовал новые съемочные планшеты. Принесли. Густав Иванович спросил, почему нет гор там-то и там-то.
«Их не существует…»
«Мне больше знать, где есть горы, где нет. Извольте нанести на карты…»
Так появились на сводной карте Киргизской степи несуществующие горы. Точные планшеты мы припрятали, а сводной картой потешили старика, — рассмеялся начальник топографических работ.
За двухдневное пребывание в Омске Семенов не успел ознакомиться ни с городом, ни с местными общественными деятелями. Но одна встреча обрадовала его.
К Петру Петровичу явился молодой казачий хорунжий Григорий Потанин. Он недавно закончил омский кадетский корпус, увлекался наукой, особенно географией и этнографией.
Григорий был сыном казачьего есаула Николая Потанина, уроженца станицы под Петропавловском. Есаул Потанин пользовался большой популярностью как путешественник и составитель маршрутных карт области Сибирских киргизов. По заданиям омского генерал-губернатора Николай Потанин доходил до реки Чу, дважды побывал в Кокандском ханстве, пристально наблюдая жизнь киргизов, составляя глазомерные маршруты и карты. Материалами, собранными есаулом Потаниным, пользовался Александр Гумбольдт, создавая свою книгу о Центральной Азии.
Отец оставил сыну в наследство только любовь к науке, к познанию земли и людей. В свободное время Григорий рылся в омских архивах, извлекая из них драгоценные материалы по истории Сибири и военных казачьих поселений.
Молодой Потанин участвовал в походе казачьего отряда, занявшего Заилийский край. На его глазах полковник Перемышльский поднимал русский флаг в цветущей алма-атинской долине, а сам Григорий строил первые домики крепости Верного. Потанин жил в Семипалатинске, бывал в Копале, в горах Семиреченского Алатау.
Петр Петрович с жадностью слушал рассказы молодого хорунжего, выспрашивал подробности, интересовался всем, что видел тот в Копале, в Верном, в Заилийском и Семиреченском Алатау. К сожалению, Григорию не хватало знаний, и многие вопросы Семенова оставались без ответа.
