— «В наше время разве такие бураны были», — хихикнула Вера.
Никто не засмеялся.
Сидели молча, зябко кутаясь в платки и испуганно вслушиваясь в нараставший шум ветра. А он бесновался, рыдая и хохоча; завывал, свистел на самых высоких нотах, ревел басом, швырял в маленькое оконце пригоршни снега, пока не залепил его совсем; гремел листом незакреплённой жести на крыше, не утихая ни на секунду, нагоняя тоску, заставляя девочек жаться в страхе друг к другу.
Минуло десять часов — и стало ясно: дед Вареник не придёт. Никто не придёт.
— Что будем делать, девочки? — прошептала Ия.
— Спать, — мрачно сказала Света.
Они натянули на себя всё, что было, легли на пол возле печки, подстелив солому, и накрылись необъятным тулупом деда Вареника.
Сначала было холодно, и они лежали, стуча зубами. Но потом понемногу согрелись, прижавшись друг к другу, и заснули.
Ия спала плохо, то и дело просыпалась. В кормокухне было темно: вероятно, в «летучей мыши» вышел керосин. Ветер всё злобствовал, только его разбойничий свист стал как-то глуше, словно доносился сюда, в помещение, сквозь слой ваты. Ия сначала не могла понять, в чём дело; думала, уши у неё заложило, а потом догадалась: эту сторону свинофермы замело снегом. Ей стало страшно, она подумала о маме, о сестрёнках, как те волнуются за неё, не спят, и сами собой потекли непрошеные слёзы. Так она лежала и плакала в темноте, беззвучно, боясь пошевельнуться, чтобы не разбудить девочек.
И тут ей послышался рядом странный звук, словно кто-то всхлипнул. Вера? Ия повернулась к ней, прошептала:
— Проснулась?
Вера не откликнулась, задышала ровно и глубоко, как во сне. Но Ия поняла: Вера не спит.
— Тебе тоже страшно? — прильнула она к подруге.
— Перестань, Ийка, не мешай спать! — громко сказала Света.
Голос у неё был совсем не сонный.
Ия притаилась как мышка и незаметно для себя вновь забылась в беспокойном полусне.
Её разбудил голос Веры.
— Который час? — спрашивала она у Светы.
— Не знаю, — ответила та.
— А ты зажги спичку и посмотри.
— Нет спичек.
— Как — нет?! — воскликнула Вера.
— Вчера, когда зажигали «летучую мышь», последние истратила, — со странным спокойствием ответила Света.
Ия спросила испуганно:
— Ой, Светочка, как же мы без спичек?
— Не знаю. — И опять так спокойно, почти безучастно.
— Может, посмотреть свиней? — спросила, помолчав, Ия.
Света ничего не ответила. Ия полежала ещё немного, потом выбралась из-под тулупа. Надо всё-таки посмотреть. Из-за ветра не слышно, как у них там.
В свинарнике посветлее. С одной стороны окна замело так, будто их и нет, зато с другой в узкие застеклённые прорези высоко над полом хмуро гляделось молочное буранное утро.
Свиньи вели себя беспокойно, особенно двухмесячные отъёмыши. Жались в кучу, толкали друг друга, стремясь попасть в самую середину, где потеплее. Завидев свинарку, они кинулись к загородкам, подняли такой визг, что на какое-то время не стало слышно, как бушует за стеной ветер. «Есть хотят, уж давно их время прошло, — с тревогой подумала Ия. — А чем кормить?»
Она прошла к своим «стиляжатам», потрепала их по мокрым холодным рыльцам. И вдруг забеспокоилась: все ли здесь? Она пересчитала — двенадцать. А где ещё один?
Тринадцатого, хроменького, она нашла в соломе. Он лежал неподвижный, странно помятый, видать, задавили ещё ночью. Ах, надо было взять его к себе — как она не догадалась!
Роняя слёзы, Ия вытащила мёртвого поросёнка, пробежала по другим клеткам. Нет, задавленных больше нет — все живы. И все визжат отчаянно, все требуют пищи.
Она вернулась к девочкам. Те ещё лежали под тулупом.
— Стиляжоночек умер, хромой… — Её голос дрожал.
— Раз! — произнесла Света загадочно.
— Что — раз? — не поняла Ия.
— Раз, два, три… Ну и так далее.
— Света, не надо! — взмолилась Ия. — Зачем ты так?
Света ничего не ответила.
— Девочки, ну, придумаем что-нибудь! Главное, воду согреть, напоить их хотя бы.
— Может быть, трением? — предложила Вера и села. — А что, в самом деле! Взять острую палочку, поставить на сухую щепку и вертеть в пальцах. Древние люди могли, а мы не сможем? А, Света?
Опять Света не отозвалась.
— Тогда уж лучше «катюша», — вспомнила Ия и пояснила: — Папа говорил, на фронте, когда не было спичек, каждый носил с собой сталь и кремень. Высекали искры и прикуривали. Даже лучше, чем спички. Те промокнут — и всё.
