К своей ямке я попал только в полдень. Долбанул несколько раз лопатой — плохо поддаётся. Сел, отдохнул. А они всё копают — прямо не люди, а машины какие-то. Снова поработал немного. Ух, жарко!.. Опять сел отдохнуть.
Перед самым обедом подошёл главный археолог. Измерил что-то рулеткой и линейкой. Ничего не сказал, ничего не спросил — ушёл.
А я думал — он ругаться будет.
Обед был ещё лучше вчерашнего. Щи из кислой капусты — я их очень люблю, — каша гречневая рассыпчатая. И компот. До того вкусный, даже вторую порцию попросил. Дали!
А потом подходит ко мне их повар и суёт в руку листок.
— Гони монету! — говорит.
Какую монету? За что? Ничего не пойму.
— Читай! Там всё написано.
И вот я читаю:
«Обед из трёх блюд 38 коп.
Дополнительная порция компота 7 коп.
Итого: 45 коп.
Выработано 0,05 куб. земли 5 коп.
Итого доплатить за обед: 40 коп.»
— Понял? Сорок копеек с тебя. Плати! Вчерашний обед не в счёт — считай, подарок.
Я прямо перепугался:
— Разве обеды не бесплатно?
— А разве ты не знаешь наш советский порядок: кто не работает, тот не ест!
— Нет у меня денег. Но вы не бойтесь, завтра будет норма. Даже больше намного, вот увидите!
— Я не боюсь, просто кормить не буду. И долг через милицию взыщу…
Поднялся я чуть свет, ещё даже девчонки на дойку не выходили.
— Что так рано? — спрашивают.
— Гробница княжеская попалась, золота целая куча. Боюсь, как бы не растащили.
— А-а… — не верят, смеются.
А я бегом на речку. Там бульдозер плотину сооружает, и — я ещё вчера приметил — рано очень начинает, чтобы потом, в самую жару, не работать.
Прибегаю. Уже на месте! Бульдозерист пожилой, с усами. Это лучше. Пожилые — они к ребятам добрее.
— Здравствуйте, — говорю вежливо-превежливо. — Скажите, пожалуйста, не могли бы вы археологам помочь?
— А ты кто такой будешь?
— Я из школьного лагеря. Мы над ними шефство взяли и вот хотим сюрприз сделать. Рыть им много надо, а земля твёрдая. Не могли бы вы хотя бы одну траншею выкопать?
— А что они ищут?
— Тут древний город был, а на том кургане — посудный склад.
— Скажи пожалуйста! — Он взялся в раздумье за ус. — Живу здесь вот уже полёта лет, а не знал. Наука!.. Садись, показывай!
Бульдозер подъехал к моей ямке, остановился, опустил нож, затем взревел и медленно двинулся вперёд, толкая перед собой землю вперемежку с дёрном.
Всего час работал бульдозер, один только час, а траншею вырыл побольше той, где целых два дня возилось столько студентов.
Бульдозер уехал, а я расхаживал, счастливый, по траншее. Вот сколько я им тут всего понаделал. Обедов, наверное, на пятьсот!
К восьми приехала машина с археологами. Я пошёл им навстречу приплясывая. Меня прямо распирало от гордости.
Они подошли к краю моей траншеи, постояли, переглядываясь в молчании. Я всё ждал, когда же наконец начнут меня хвалить.
Но они молчали, а главный археолог сказал хрипло и тихо, словно ему сдавило горло:
— Знаешь что, историк, мотай-ка ты поскорее отсюда, пока цел!
Я ничего не мог понять. Он меня гонит? Вместо того чтобы поблагодарить — гонит?!
Посмотрел на него, а он стоит мрачный, как вратарь после пропущенного одиннадцатиметрового, и говорит, обращаясь к своим:
— Вот, товарищи, что получается, когда хотят заработать славу чужим трудом. Мы тут каждый комок земли руками, можно сказать, прощупываем, пальцами землю роем, чтобы ничего не повредить, а приходит вот такой юный дармоед — и весь наш труд летит насмарку. Счастье ещё, сообразили участок ему дать в стороне от места раскопок…
Я бросил лопату и кинулся в степь. Бежал, бежал, пока ноги не подкосились, а потом упал ничком на траву, ничего не видя, ничего не слыша, и залился слезами, как девчонка какая-нибудь.
В лагерь я вернулся только под вечер, когда так захотелось есть, что хоть траву жуй. И твёрдо решил: начинаю новую жизнь.
Я надеялся, что семьдесят неизвестных ничего ещё не знают. Скажу, не хочу больше у археологов, отдельно ото всех. На любую другую работу согласен: хоть к поварихам в помощники, хоть в дворники. И получится вроде как красивая жертва с моей стороны.
