Я веду свой образ дней
Наподобие актеров.
Но чем дальше — тем ясней:
Наподобие шахтеров.
Начиная день с нуля,
Опускаюсь на глубины.
Высоко плывет Земля,
Шум и шорох голубиный.
Слюдяной минуя наст,
Через прах и уголь костный
Выхожу на новый пласт.
Вот он, мой алмазоносный!
И, пока алмаз в цене
И дороже год от года, —
Все противней будет мне
Вся порожняя порода!
Я — подальше от греха,
В стороне от перебранки.
Но, конечно, есть цеха
И шлифовки и огранки.
И добыча прочих руд!
…Стол привычный, лист тетрадный.
Здравствуй, тяжкий, милый труд!
Свет рудничный, свет лампадный…
Что же ты — клуша, наседка?
Что же ты, с гуся вода?
Мало работаешь, детка!
Мало работаю, да…
То поиграю с сынишкой,
То на подругу позлюсь.
С яблоком, с милою книжкой
Вдруг на диван завалюсь.
…Смотрит устало и хмуро
И не уйдет без следа.
Мало работаешь, дура!
Мало работаю, да.
Я обленилась, раскисла —
Вот происшедшего суть.
В вымысле — много ли смысла?
В промысле — тоже чуть-чуть.
Вырастешь дылда и квочка,
Надо самой понимать…
Мало работаешь, дочка.
Мало работаю, мать.
Дождик стучит в мою кровлю.
Сон обещает пропасть…
А не поленишься вволю —
Не поработаешь всласть.
Нас согревает радиатор.
Его мы любим, но тираним.
Ребенок наш как гладиатор —
Отважен, грязен и изранен.
Прощай, грибы, прощай, крыжовник,
Летящая по небу белка.
Прощай, колодец, и коровник,
И переспелок перестрелка…
Нас согревает радиатор.
Но скоро заморозки, милый!
Заиндевел иллюминатор
У нашей шхуны небескрылой.
И поплывет наш дом по небу.
И поплывет наш дом по снегу.
Сперва по снегу кучевому,
Потом по снегу перьевому.
По первому густому снегу,
К тому, неведомому брегу…
Я сижу и мучу строчку.
Не выходит, к сожаленью.
А хозяйка мочит бочку.
Вероятно, для соленья.
Столько фруктов — неприлично.
Неприлично, не шучу.
Непривычно, непривычно.
С непривычки — не хочу.
Продается виноград —
Винограду всякий рад.
Я не рада винограду,
Там же косточки подряд.
Продается помидор,
Помидор — чистейший вздор.
Не люблю я помидоры
С малолетства до сих пор!
Продают еще арбуз —
Он один на весь Союз!
Мы с тобою — не верблюды,
Чтоб носить подобный груз.
…Я желаю быть в Москве!
Выхожу себе на дождик.
Сумка в левой, в правой — две.
Это, право же, надежней.
Постою себе часок
За хвостом неторопливым,
И любой тогда кусок
Мне покажется счастливым!
А кавказский рай фруктовый
Доведет нас до сумы!
Мы с тобою — не готовы,
Ни желудки, ни умы.
Ах, зачем, мой милый друг,
Мы поехали на юг?
Небо хмурится и хмурится,
как-то тихо на душе.
А на обед сегодня курица,
она варится уже.
Она варится и варится,
просто полный пал-секам.
И из рук ничто не валится,
а все просится к рукам.
Вот моя фамилья — долгая,
на плечах чудная кладь.
А вот и жизнь, от курса доллара
так зависимая, глядь.
Это только тема Фауста —
«люди гибнут за металл».
Все произведенья августа
праздный дух перечитал.
Будет осень скороспелая,
порастет жилье — быльем.
Где ж ты, курица несмелая?
Где тот ласковый бульон?
И тревога неслужебная
на краю чудного дня.
Моя курица волшебная,
не бросай хоть ты меня,
Моя курица волшебная,
не бросай
меня.
He помню, в каком году,
Не помню, в каком чаду,
Не помню, в каком дыму —
Я с вами была в Крыму.
Привет тебе, виноград!
Вокруг терраски лоза.
Прощай, Москва, Ленинград,
Неласковые глаза.
Там вечная мерзлота.
Пустынная всюду сушь.
Тут вечная простота,
Соцветие наших душ.
Прости-прощай, самолет,
Растаявший вдалеке.
Тут планер, как мотылек,
Лежит на божьей руке.
Сидим в тени шелковиц,
В плечо упершись плечом.
А после падаем ниц
Под золотистым лучом.
И жгучий сок алычи,
И нежный сок помидор.
И дорогие ключи
От наших тесных камор.
Да здравствуешь ты, мой друг!
Да здравствует свежесть уст!
Да здравствует крепость рук!
Да здравствует крепость уз!
Не помню, в каком году
Я с вами была в Крыму,
Друзья мои по письму,
По сердцу и по уму…
О женщина, летающая трудно!
Лицо твое светло, жилище скудно,
На улице темно, но многолюдно,
Ты смотришься в оконное стекло.
О женщина, глядящая тоскливо!
Мужчина нехорош, дитя сопливо…
Часы на кухне тикают сонливо —
Неужто твое время истекло?
О женщина, чьи крылья не жалели!
Они намокли и отяжелели…
