— Эй! — позвал жандарма Жан-Пьер. — Тут кое-что есть. Рейс был оплачен француженкой. Мадам Барух. Она живет недалеко отсюда. Они утром улетели в Англию. И он должен был привезти ее обратно вечером. — Жан-Пьер проверил лежавшие перед ним бумаги. — Ну да. Он связался по радио перед вылетом. Сообщил, что у него все в порядке. Подождал своей очереди. Почему же он не радировал нам на обратном пути? И почем улетел без нее?
— Наверное, она осталась в Англии, а радио могло выйти из строя. Бывает, — сказал жандарм. — Ничего, мы проверим. Скоро будем знать побольше.
— Сегодня не имеет значения, в порядке радио или не в порядке, — вмешался Гастон. — Он сделал отличную посадку. Просто его подвел ветер.
— Ну, ладно. — Жандарм собрал бумаги. — Утром первым делом проверим, что с мадам Барух. А сейчас поеду в участок. Надо поспать пару часов. На телефоне посидит кто-нибудь другой.
— Спасибо, — сказал другой жандарм, с завистью глянув на своего начальника и со вздохом подумав о том дне, когда он тоже сможет командовать.
Они ушли.
— Гастон, знаешь, о чем я подумал? — спросил Жан-Пьер.
— Знаю. Я тоже об этом подумал. Мы забыли сказать жандармам о той проклятой машине, которая уехала с аэродрома сразу после аварии.
— Ага, — задумчиво проговорил Жан-Пьер. — Но не только. Только представь… Представь, что мадам Барух сидела за рулем. Почему она так торопилась удрать?
— А, правда, почему?
Вероника пристально вглядывалась в темноту. Она могла бы ехать обычной дорогой, по которой все ездят из аэропорта, но предпочла кружной путь мимо спящих деревень и ферм, погруженных в ночной мрак.
Кровь запеклась у нее в уголке рта, так как она прокусила губу во время приземления, да и на лбу медленно вспухал синяк. Она ни о чем не думала, кроме дороги, и стремилась домой так же инстинктивно, как это делает почтовый голубь.
На заднем сиденье громко плакал Дэниел, у которого все лицо было залито кровью.
— Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы он не умер. Помоги ему, Боже.
Вероника вспомнила, как читала где-то, что если ребенок громко плачет, значит, что здоровый и сильный ребенок. Волноваться надо, если малыш молчит. И она успокоилась. Ничего, все образуется. Бог не затем дал ей его, чтобы тотчас отнять. Никто, даже Бог, не может поступить столь жестоко. И еще она подумала, что, как только они окажутся на морском берегу, будут в полной безопасности. Горы защитят их, укроют в своих могучих объятиях. В горах им никто и ничто не будет нужно. Мы будем вместе, думала Вероника, мой сын и я.
Не оставлявшее Майкла беспокойство вынудило его в тот же вечер выехать из Парижа. Так как дозвониться домой было невозможно, он решил вернуться и убедиться, что с Вероникой ничего не случилось. Он ехал по ночным дорогам, и чем сильнее становились порывы ветра, тем больше он стремился домой, словно его гнала какая-то неведомая сила, которой он не мог сопротивляться. Похоже, я приблизился к краю чего-то, думал Майкл. Меня гонит домой, как будто мне предстоит что-то важное. Что бы это могло быть?
Проезжая мимо аэропорта, он заметил в темном небе сигнальные огни. Они перемещались под сильными порывами ветра, и Майкл пожалел тех, кто был на борту захваченного бурей самолета. Он видел, как самолет приземлился, и затаил дыхание, а потом со свистом выдохнул воздух, радуясь, что посадка прошла благополучно. Но тут самолет высоко подскочил, и его понесло вперед, и он не мог остановиться, пока не наскочил на грузовик.
Майкл затормозил. Он был готов повернуть и мчаться в аэропорт на помощь. Но потом он увидел бегущих людей и услышал сирену пожарной машины. Майкл решил, что его помощь не потребуется. В конце концов, он же не профессионал, поэтому не стоит мешать людям делать их работу. И он поехал дальше.
Услыхав шум колес по гравиевой дороге, Андреа Лудек распахнула дверь кухни и выскочила на улицу.
— Ой! — крикнула она, увидев Майкла. — Я вас не ждала. Я думала, мадам приехала.
— Что это значит? — Страх, который он как будто подавил в себе, пока ехал из Парижа, вновь охватил его. — Почему мадам? Разве ее нет дома?
— Она уехала почти сразу за вами. Взяла только сумку и сказала, что вернется вечером. Если к вечеру не успеет, то утром будет обязательно.
