Его тело, на удивление, подавало отчетливые сигналы полной готовности. Ему даже не потребуются обычные «помощники», как Ник любил называть арсенал своего саквояжа. Не всегда просто вызвать собственное возбуждение. Однако сегодня все произошло на редкость легко, фактически это оказалось единственным, что удалось без малейшего усилия. С того самого мгновения, когда он увидел ее в элегантном бледно-лиловом шифоновом наряде с высокой талией и лифом с низким декольте, подчеркнутым собранными под грудью лентами, специально задуманными для того, чтобы усилить эффект выреза, у Николаса в этом отношении проблем не возникло. Платье подчеркивало естественные изгибы и выпуклости ее тела, доводя фигуру до совершенства, того же эффекта достиг и мерцающий, чуть приглушенный и таинственный свет свечей. Пусть даже мисс Прайс-Эллис не выставляла свои достоинства напоказ, как свойственно его знакомым лондонским дамам.
Ник потянулся к дверной ручке, уже готовый чуть подтолкнуть спутницу и войти вслед за ней, как она внезапно остановила его, ее рука накрыла его ладонь. Выражение прекрасных глаз казалось честным и немного грустным, когда их взгляды встретились.
– Мне жаль, Николас. Не думаю, что смогу этой ночью.
Он мягко улыбнулся и поцеловал ее в щеку.
– Возможно, мне удастся тебя убедить. Легкий массаж при свечах, а? У нас с тобой в запасе вся ночь, мы можем продвигаться вперед маленькими шажками. – Было бы восхитительным наслаждением нежиться с ней в постели, не боясь разъяренного мужа, готового взломать дверь.
– Нет. – Аннора была тверда, отступая назад и сохраняя дистанцию. – Вы очень привлекательный мужчина, Ник Д'Арси, но все еще для меня незнакомец. Думаю, чем бы мы ни занялись сегодня ночью, это стало бы ошибкой. Что касается меня, я предпочту немного подождать и надеяться на лучшее.
Она повернула ручку и проскользнула внутрь, оставив его одного в темном коридоре, возбужденным и задающим себе вопрос, как же прекратить мучительное ощущение, которое столь непредусмотрительно в нем разожгла Аннора Прайс-Эллис. Когда, лежа у себя в спальне и выстраивая любовную стратегию, Ник обдумывал планы на грядущий вечер, он и представить не мог, что проведет ночь наедине со своей рукой, испытывая нещадные муки, чувствуя физическое и мысленное возбуждение. Николас быстро разделся. Если повезет, он быстро найдет себе облегчение и немедленно заснет. Он улегся в постель, взял член в расслабленный кулак, поглаживая возбужденное естество длинными плавными движениями, начав с медленного темпа, постепенно ускоряясь, когда потребность усилилась. Как он и думал, это долго не продлилось. Ник ощутил некоторое облегчение, когда все закончилось, потянулся за полотенцем и принялся ожидать наступления сна.
Однако рассудок отказывался повиноваться. В его сознании беспорядочно мелькали образы и соображения, касающиеся мисс Анноры Прайс-Эллис. Отправилась ли она в постель столь же неудовлетворенной, как он? Жалеет ли об отказе, не думает ли взять свои слова обратно? А ведь она не осталась к нему совсем уж бесчувственной. Вынуждена ли и она искать облегчение самостоятельно? Какая извращенная ирония судьбы находиться друг от друга буквально через дверь и заниматься самоудовлетворением вместо того, чтобы доставить наслаждение друг другу. Ченнинг и парни будут хохотать до колик, если узнают. Николасу никогда не избавиться от шуток. Равно как и не забыть ее последние слова в коридоре об «ошибке и желании подождать и надеяться на лучшее?» Эти две вещи были немыслимы для женщин, желавших вступить с ним в интимную связь. Ник взбил подушку и перевернулся на бок в надежде найти более удобное положение для сна. Однако в итоге лишь сильнее углубился в мысли о чуде, что так потрясло его раньше. Ее необузданность. Что могло такого случиться, чтобы загнать эту прелестную дикость глубоко внутрь натуры.
Он ощущал удивительную близость с Аннорой Прайс-Эллис. Ее рассказы пробудили его собственные воспоминания. Он тоже помнил летние месяцы в деревне, полные смеха и детских игр. Сожалел о том, что невозможно вернуть те яркие солнечные дни. Более того, эти истории много поведали ему об ее внутреннем содержании. Николас видел, как сияние юношеской беззаботности словно окутывало миловидное лицо, когда она рассказывала веселые случаи из детства, сияние, которое теперь полностью померкло. В этом они похожи.
