Разведка отвечала: «Три германские дивизии находятся на передовой позиции в Эбютэрнском секторе; в двух — некомплект личного состава (20 процентов), а третья состоит из гвардейцев. Вокруг Бапома — две дивизии в резерве, они могут быть подброшены по железной дороге или на автомобилях в течение 12 или 16 часов; ещё одна дивизия находится в Биукуре, откуда может выступить в любой момент».
На протяжении всей войны выяснение количества и состояния войск противника играло важнейшую роль. Лисский прорыв в апреле 1918 года произошёл в основном из-за того, что немцам удалось кое-что узнать о наших намерениях. Противник собирался предпринять атаку 10 апреля. Во время набега на португальские траншеи в Ришбур л'Авуэ 8 апреля немцы захватили в плен несколько португальцев. Эти солдаты; на допросе, очевидно, рассказали, что на следующий день их должна была заменить сильная британская дивизия (мы знали, что немцы готовят атаку).
План же германского генерала фон Арнима состоял в том, чтобы рассеять португальцев и устроить прорыв. Однако, если бы он стал дожидаться дня, назначенного для атаки, то, как теперь выяснилось, ему пришлось бы иметь дело с британскими войсками. Поэтому он решил ускорить нападение и атаковал на следующее утро, 9 апреля, прежде чем португальцы были сняты с фронта. Слабые, подавленные, одинокие во Франции, португальские отряды — пережитки времени наёмных войск — дрогнули и побежали.
Курьёзными путями иной раз приходилось узнавать названия германских частей. Однажды на реке Лис ветер занёс в наши окопы провинциальную немецкую газету. По этой газете мы поняли, что против нас стоят солдаты из другой провинции, а не те, какие мы думали. Как-то раз мы направили офицера разведки на «ничью землю»: он должен был прислушаться к разговорам во вражеских окопах и по акценту определить происхождение этих солдат.
Он слышал, как один немец сказал: «Мне хотелось бы сегодня вечером быть в Дрездене». Дрезден — главный город Саксонии. Сопоставив это сообщение с другими, удалось установить, что участок защищают саксонцы.
Одному офицеру разведки довелось длительно беседовать с немцами в их траншеях в дни, когда, казалось, всё шло против Германии. Италия и Румыния только что объявили войну, и британские позиции были усеяны плакатами, кричавшими об этом. Настроение «фрицев» было неважное, и британцы решили воспользоваться моментом: заняться пропагандой с помощью звукоусилителя.
В Италии, на плато Азиаго и в секторе Граппа, достигли большого мастерства в такой пропаганде. Примерно 50 процентов австрийской армии состояло из недовольных габсбургским режимом, и поэтому дезертиры, бывало, ночь за ночью непрерывным потоком приходили во французские и британские окопы.
Однажды ночью около Граппы к французским позициям приблизился австриец и заявил: сюда готовы перейти шестнадцать его товарищей, если французы выпустят две белые ракеты как сигнал, что всё обстоит благополучно. В британской армии непременно завели бы папки с делами, которые должны были бы пройти все инстанции… Французы не столь педантичны. Взвились вверх белые ракеты, пришли перебежчики, а штаб узнал об этом позднее.
После этого вдоль французских и британских позиций были созданы специальные «посты дезертирства»; об их точном местонахождении, необходимом «этикете» и процедуре, которым должен следовать дезертир, сообщали в листовках, которые сбрасывали с самолётов.
Центром всей пропаганды был штаб британской миссии при итальянском верховном командовании и два её ведущих представителя: полковник Грэнвилл Бэкер и г-н Уикхэм Стид, впоследствии редактор газеты «Таймс».
Я часто встречал то одного, то другого из них за фрулианскими холмами в Абано, в лесистой, поросшей апельсинами и оливками горной глуши, вдали от бушующей войны.
Подобные британские миссии были разбросаны повсюду — в Варшаве и в Тегеране, в Шантильи и в Афинах. Их задачей было держать Военное министерство постоянно в курсе развёртывавшихся событий на всех театрах войны.
Миссии эти состояли почти сплошь из кадровых офицеров Генерального штаба, обладающих личным обаянием и светской любезностью. Эти качества были необходимы для очарования иностранцев.
