Тут я не выдержал. Сказались и треволнения ночи, и то, что я почти не спал, и бурные события этого утра, смысл которых я так до конца и не постиг.
— Но объясните, прошу вас, доктор Кумбз, вам-то зачем все это было нужно? — взорвался я. — До выхода на пенсию вы были одним из наиболее известных невропатологов Англии! Как вы дали себя вовлечь в столь чудовищную аферу?
— Об этом вам надо спросить у сидящей здесь леди, — тихо проговорил Кумбз. — Она объяснит все лучше меня.
Но миссис Роули продолжала хранить молчание, отвернувшись и прижав к губам платочек.
— Вижу, мне придется объясниться самому, — чуть подождав, промолвил доктор Росс Кумбз. — История эта постыдная, и излагать вам ее не доставляет мне никакого удовольствия. Но я расскажу все как есть, ничего не утаивая.
Еще в бытность мою практикующим врачом на Харли-стрит я нанял миссис Роули экономкой и домоправительницей. Она великолепно справлялась со своими обязанностями и казалась мне человеком честным и заслуживающим доверия, что было для меня очень важно, так как вскоре после того, как миссис Роули появилась в моем доме, я опрометчиво вступил в личные отношения с одной из моих пациенток, женщиной замужней. Если бы о наших отношениях стало известно в обществе, это погубило бы нас обоих.
Спешу уведомить вас, что в наших отношениях не было ничего предосудительного: мы лишь переписывались и изредка, в нерабочие часы, встречались в моей приемной, где моя приятельница поверяла мне некоторые свои личные проблемы. Она была несчастна в браке: муж ее, человек грубый, занимал высокое положение в обществе. Я к тому времени был вдовцом с многолетним стажем. Сблизило нас наше одиночество, взаимная симпатия и сочувствие. Больше ничего.
И все же мы вели себя глупо, так как наши отношения легко можно было истолковать превратно. Ей грозила унизительная процедура бракоразводного процесса с почти неизбежной перспективой потерять детей. Я рисковал лишиться врачебного диплома за непрофессиональное поведение.
Наивно я полагал, что могу полностью доверять миссис Роули. И только когда заговорил о своем намерении продать практику, выйти в отставку и поселиться где-нибудь в сельской местности, она показала свое истинное лицо. Эта женщина стала угрожать мне: если я не выполню ее требования, она поведает всем о моих отношениях с пациенткой, которые, должен заметить, давно прекратились, так как моя приятельница вместе с семьей уехала из Лондона. Миссис Роули сообщила мне, что сняла копии с ее писем, которые я неосмотрительно хранил в письменном столе как память о наших трогательных отношениях. Более того, оказалось, что она составила подробнейший перечень наших тайных свиданий. Выяснилось также, что наши разговоры миссис Роули подслушивала из соседней комнаты и записывала их. Если бы я отверг ее предложения, миссис Роули грозила переслать все эти записи мужу моей приятельницы.
— Но вам нечего было бояться огласки, коль скоро вы решили выйти в отставку, — заметил Холмс.
— Разумеется, мистер Холмс. Но я должен был заботиться не только о своем имени, но и о репутации дамы.
— А в чем, собственно, состояли предложения миссис Роули? Я полагаю, они каким-то образом связаны с вашим решением открыть частную лечебницу?
— Вы совершенно правы. Миссис Роули заявила, что ей надоело быть на вторых ролях, то есть домоправительницей. Мне предлагалось истратить капитал, вырученный от продажи места практикующего врача на покупку подходящей усадьбы и заняться поиском частных клиентов. Сама миссис Роули, имея некоторый опыт работы в качестве медицинской сестры, намеревалась взять на себя обязанности сестры-хозяйки и совладелицы клиники. Кроме того, она хотела вести все финансовые дела и общий надзор за повседневной работой клиники.
— Иными словами, она становилась полновластной хозяйкой лечебницы? — переспросил Холмс.
Доктор Росс Кумбз ничего не ответил, только утвердительно кивнул головой.
— А когда мистер Роули предложила помещать в клинику таких пациентов, как полковник Уорбертон? — поинтересовался Холмс. — Я полагаю, что это была ее идея?
