«Лопух. Безнадежный лопух. Он думает, что поставил мне ловушку, а я в нее попался. Я даже знаю твой следующий вопрос и все, что ты скажешь дальше».
— Мистер Штейн, а вы не боитесь, что, получив американское гражданство и оказавшись на территории САСШ, вы попадете под уголовный суд за умышленное убийство и вам будет грозить двадцатилетнее тюремное заключение?
Смит сделал небольшую паузу, чтобы посмотреть, какой эффект произведет его угроза на Штейна. Эффекта не было. Штейн спокойно сидел и ждал продолжения.
— Мы, разумеется, могли бы вам помочь, мистер Штейн, и примирить вас с законом, если вы, в свою очередь…
— Вам, наверное, уже пора идти, — оборвал его Штейн.
— What's wrong?! В чем дело?! Что случилось?! — изумился, даже испугался Смит.
«Да. Лапоть — он лапоть и есть. Сажал бы фасоль и кукурузу в своем Арканзасе или Оклахоме. Какого черта ты полез в контрразведку? Смыслишь ты в ней так же хорошо, как конь Буденного в балете. Даже челюсти у тебя как у коня. Твоими лошадиными зубами только орехи грызть на спор. Мог бы быть чемпионом Америки по разгрызанию грецких орехов. Да что там грецких! Тебе и кокос в пасть сунь — не подавишься. Только скорлупки выплюнешь. Нашел на чем меня ловить — убийство Синяева. Дилетант».
— Вам, наверное, уже пора идти, — повторил Штейн. — Мы только зря отнимаем друг у друга время. Или, скорее всего, это мне пора идти. Насколько я понимаю, правительство Северо-Американских Соединенных Штатов не заинтересовано в сотрудничестве с бывшим подполковником Генштаба РККА. Иначе оно не прислало бы ко мне такого олуха, как вы. До свидания. Пойду поищу себе защиты в другом месте.
Штейн встал и решительно двинулся к двери.
— Погодите, погодите, — вскочил и заюлил Смит.
— Вы будете удерживать меня в посольстве силой? — усмехнулся Штейн.
— Нет, но мы можем выдать вас шведским властям, а еще лучше — доставить вас на территорию САСШ и судить как уголовника. Вы еще не знаете, что паспорт на ваше имя готов, ваше заявление о предоставлении политического убежища и гражданства удовлетворено и подписано президентом Рузвельтом. Вы — гражданин САСШ! Вы — убийца! Мы будем добиваться для вас пожизненного заключения! — Смит сыпал скороговоркой, в волнении едва не срываясь на вопль.
«Ну, вот ты и проговорился, — удовлетворенно отметил Штейн. — Я же сразу понял, что ты, friend of main, дурак и дилетант. Даже вербовочную беседу продумать как следует не способен. Ну, слушай тогда».
— Мистер Смит, — Штейн предвкушал свою победу и старался насладиться ею, поэтому говорил медленно и четко, представляя, как его голос сейчас ложится на магнитную ленту «прослушки». — Мистер Смит, когда я убивал генерала Синяева, я находился на службе в рядах Красной армии и, выполняя задание своего бывшего командования, приводил в исполнение приговор советского суда в отношении преступника, виновного в совершении особо тяжких преступлений против советской власти. С точки зрения закона я виновен ничуть не больше, чем палач, приводящий в исполнение смертный приговор в тюрьме. Есть приговор суда, подлежащий исполнению. Военная коллегия Верховного суда СССР поручила исполнение приговора Генеральному штабу. Мое командование приказало мне исполнить приговор. Так в чем же моя вина, позвольте спросить? Мне приказали — я исполнил. И даже не волю своего командования, а приговор советского суда.
— Постойте, мистер Штейн… — продолжал лепетать Смит.
Он был жалок.
— Во-первых, — тоном старшего по званию приказал Штейн, — отдайте мой паспорт.
— Вот он, — Смит с готовностью вынул из внутреннего кармана пиджака синюю книжечку с тисненым золотым американским орлом и протянул его Штейну.
— Во-вторых, я не имею больше охоты разговаривать с вами. Пусть ваше руководство пришлет для работы со мной более подготовленного агента. Я не задерживаю вас более.
В том, что их разговор писался на магнитофон, Штейн не сомневался ни минуты.
Он действительно писался, а через сутки в пригороде Вашингтона один джентльмен очень внимательно слушал эту пленку.
«Стоп! — осенило Штейна. — Валленштейн! Он не проста волонтер Международного Красного Креста и сотрудник ряда крупнейших газет Европы. Он, кроме того, консультант шведского правительства, сын и наследник главы банкирского дома „Валленштейн и сын“. А ведь не было ни некролога, ни соболезнований! Ни от правительства Швеции, ни от деловых кругов!»
