Жавотта запрыгала от радости.
— Вот так новость! Я — хористка Большой оперы! Сразу попала в хористки! Как удачно, что последнее время я опять много занималась пением! Я в голосе! Сегодня вечером «Гюстав»! Ах тЫ, боже мой!
После первого бурного восторга к г — же Розанваль вернулась серьезность, подобающая певице.
— Барон, — сказала она, — вы прекраснейший человек, вы НИ с кем не сравнимы, благодаря вам я нашла свое призвание. Теперь — обедать и в Оперу, навстречу славе; ужинать поедете Ко мне, ночевать — к себе; я буду спать на лаврах!
Гость, которого ждали к обеду, вскоре явился. Жавотта торопила своих приглашенных, хотя ехать было еще рано. Сердце у нее колотилось, когда она через артистический подъезд вошла в темный узкий коридор, по которому, быть может, проходила Тальони[12].
После балета аплодировали, и г — жа Розанваль, наряженная в розовый капюшон, была уверена, что способствовала успеху спектакля. Домой она вернулась сильно взволнованная: опьянение успехом совершенно отвлекло ее мысли от Тристана, как вдруг горничная вручила ей небольшой футляр, тщательно упакованный у Фоссена, и записку, гласившую:
«Неужели светские удовольствия заставят вас забыть о старом приятеле, которому нужно оказать услугу? Будьте так же добры, как в былое время. С нетерпением жду ответа».
— Бедняга! — воскликнула г — жа Розанваль. — Так и есть, я о нем позабыла; он посылает мне цепочку, она украшена бирюзой…
Жавотта легла в постель, но спала она плохо. Ночью она гораздо больше думала о своем ангажементе и об ожидающих ее блистательных судьбах, чем о просьбе Тристана. К утру, однако, она опять исполнилась добрых намерений.
— Ну что ж, — сказала она себе, — нужно пойти на эту жертву. Вчерашний день принес мне счастье, так пусть же все вокруг будут счастливы!
Около восьми часов утра Жавотта взяла свой браслет, надела шляпу и шаль и вышла из дому, повинуясь доброму побуждению и как бы снова став гризеткой. Войдя в дом, где жил Тристан, она увидела около привратницкой толстую женщину, всю в слезах.
— Господин де Бервиль здесь живет? — спросила Жавотта.
— Ах!.. — воскликнула толстуха.
— Скажите, пожалуйста, он дома? Можно его видеть?
— Ах, сударыня… он дрался на дуэли. Его только что принесли домой… мертвого…
На другой день Жавотта во второй раз появилась в хоре Оперы под новым, четвертым по счету, именем: теперь она звалась г — жой Амальди.
