Когда кельд приблизился, Фракия сжала челюсти и задержала дыхание. Асиль повернул голову и раскрыл пасть. С рёвом он выпустил мощную струю раскалённого пламени на склон горы, где на высоком выступе пухлой подушкой лежал толстый слой снега.
Снег зашипел, повалил пар, потекли тонкие струйки воды. Асиль продолжал изрыгать пламя. Раздался резкий треск, потом низкий нарастающий грохот, и вдруг вся гора снега пришла в движение.
Кельд поднял голову и на мгновение застыл, увидев несущуюся на него снежную глыбу. Он оступился, повалился на спину и скрылся под накрывшей его лавиной. Из белой массы на секунду показались нога, потом рука – а затем обе конечности исчезли в снежной массе; она с шумом понеслась по склону горы, унося с собой того, кто призывает зиму.
Мика, повернув голову, смотрел на Фракию, стоявшую на утоптанном снегу. Взгляд девушки-змеерода был устремлён вниз, на склон, где лавина растворилась в синеватой глубине ущелья; её громкий рёв теперь слышался как отдалённое грохотание.
Воткнув родокопьё в снег, Фракия нагнулась за своей душекожей. Мика смотрел, как она ступила в блёклый молочно-белый костюм из сброшенной шкуры змея сначала одной ногой, затем другой. Она натянула костюм на плечи, быстрыми грациозными движениями засунула руки в рукава и только после этого повернулась туда, где лежали Мика и Илай, связанные, прикованные к снегу и с кляпами во рту. Она присела на корточки и развязала кожаные ремни на запястьях и лодыжках Мики, затем осторожно вытащила кляп у него изо рта.
– Фракия, – выдохнул Мика, сел и протянул к ней руки. – Фракия, я…
Но девушка-змеерод отвернулась. По окровавленному снегу она проследовала к Илаю, отвязала его, затем собрала одежду скалолаза и отдала ему. Илай взял свои вещи, взглянул в глаза девушке и мрачно кивнул.
Мика попытался встать, но его руки и стопы окоченели от холода, ноги будто одеревенели и совсем не слушались. Стоя на коленях, он дрожал, как в лихорадке. Фракия подняла со снега его фланелевую нижнюю рубаху и осторожно набросила ему на плечи; Мика почувствовал её тёплое, сладкое дыхание возле своего уха.
– Прости меня, Мика, – прошептала она.
Она выпрямилась в полный рост и направилась туда, где лежал связанный Асиль. Душекожа свободно свисала с одного её плеча, испачканная сажей и забрызганная кровью, немного мешковатая для её исхудалого тела. Когда девушка-змеерод освободила лапы белозмея, развязав кожаную верёвку, Асиль испустил долгий жалобный стон и поднялся.
Фракия отбросила болас в сторону и взяла своё родокопьё. Асиль изогнул шею и приблизил голову к своему змеероду. Его ноздри раздувались.
Она вся пропиталась духом змееловов, запахом того, с кем лежала тогда; и всё же…
Жёлтые глаза Асиля вглядывались в лицо Фракии. Её губы приоткрылись, и из горла поднялся мягкий шум, похожий на шелест сухих листьев на ветру.
Этот змеелов помогал ей, защищал её, как мог; любил её всем сердцем, и всё же…
Челюсти Асиля разжались, и раздались лёгкие щелчки, похожие на треск веток; из ноздрей поползли струйки дыма.
Когда он нашёл её там, у озера, спящей в объятиях змеелова, он решил, что Фракия потеряна для него; что она снова пойдёт дорогой змеелова. Он пытался забыть её, но её запах, хоть и потеснённый духом змеелова, никогда не покидал его; именно этот запах, несмотря ни на что, и привёл его к ней сюда, на этот заснеженный склон.
Она была потеряна для него; и всё же…
Белозмей раскрыл пасть и выдохнул, выпустив густое облако белого дыма. Мика чувствовал его жар, вдыхал его сладкий аромат. У него на глазах Фракию окутывало дымом, он становился всё плотнее и плотнее, пока совсем не поглотил её. Затем Асиль отстранился, и, когда дым немного рассеялся, Мика снова увидел Фракию.
Душекожа опять стала белой и блестящей; она снова плотно прилегала к телу девушки. Волосы больше не были непослушными и всклокоченными: прямые и блестящие, они вновь обрели свой пепельно-золотой блеск. А её тёмные глаза…
Мика смотрел в них, не отрываясь. Вернулась та сила, которая с самого начала влекла его к ней, та дикость, которая волновала и пугала.
