Платов долго смотрел в окно, только теперь его беспокойство улеглось. Он принял задумчивый, отстраненный вид.
– Как вы считаете, что это было на станции? – спросил он с любопытством, изучая меня.
– Даже не знаю, дурак какой-то… Напился, наверное, – смутился я от неожиданности.
– Может, и напился, – протянул он. – А все-таки?
– Да я как-то не… ну-у… сбрендил, мало ли что… – мялся я, не зная, что отвечать. – Задержали ведь. Посидит теперь, угомонится.
– Вы думаете? – встрепенулся Платов, будто только и дожидался от меня такого ответа, и заговорил с напором: – Угомонится… Посидит, значит, и угомонится… Да, так все теперь говорят. А вы не представили, что он мог броситься на людей?
– Но не бросился, – мыслил холодно я.
– А если бы у него оружие?
– Да кто знает, – забеспокоился теперь я. – Если у него… как это… повреждение ума – нужно в больницу. Может, вылечат…
– Да, может, вылечат, – кивнул Платов, глядя в сторону, будто примеряясь, как лучше сказать, и, помолчав, решился: – А может… вы не заметили в этой дикости что-то страшное, что-то животрепещущее?.. Чего нам нельзя остановить… Не знает наука способа… И только люди, сами люди силой прекратить могут… Нет? Не отвечайте, это не важно! – оборвал вдруг он, посмотрел на меня, на минуту задумался и как ни в чем не бывало продолжил: – По этому предмету вспомнилась одна свежая история, произошедшая с моим сослуживцем. Мы приятели, я знаю тонкости дела.
– Пожалуйста, – легко согласился я слушать, от растерянности и не подумав отказаться. Платов еще замолчал, испытуя мою надежность, и заговорил:
– Представьте себе обычную, кроткую семью. Жена, муж моих лет, дети, двое, после вузов. Работают, устраивают жизнь, все в полном, уравновешенном порядке, – Платов откинулся на спинку, весь погрузившись в память, и уже продолжал говорить спокойно, местами замирая, дотошно наблюдая за моей реакцией. – Муж, Олег Павлович, скажем, инженер. Днями на работе, по выходным удит рыбу на озере за городом и там же осенью охотится с сыном на уток. Озеро дивное, просторное. На берегу у них дачный домик, участок в десять соток. Рядом лес шумит верхушками… Дочь Люда замуж выходит. Парень из приличной семьи. Дружат семьями, покупают молодым квартиру, ремонт делают. У дочери рождается девочка, деды не нарадуются, нянчатся, помогают молодым. Вполне себе, знаете, нормальная семья – дай бог каждому… Проходит еще год, и замечает Олег Павлович – с Людой, дочерью, не все ладно. Замечает, как водится, через жену Катю, которая, как и положено, самое главное всегда сердцем чуяла заранее. Отмалчивается Людочка, грустит. По телефону голос – льдом обросший. Ну, Олег Павлович думает, может, возраст такой, в ребенке, может, дело – после рождения у него Саши, первенца, и в Кате тревожное ощутилось. Но и жена будто присмирела, напряжена, словно натянутая струна: пошепчется с дочкой, глянет с болью, будто сказать что хочет, и смолчит все равно. Берегут вроде как его. Он пару раз сам спрашивал, но ничего не прознал. Однако ж всякой веревочке долго не виться… И вот раз на его вопрос ответили – дочь Люда с мужем Володей живут плохо. Дурит зять, днем куда-то все пропадает, малыш остается без внимания, а главное – с женой не живут, не разговаривают совсем. А как, почему – не поймет никто. На днях напился, на Люду накричал. Два дня назад, пьяный, побил в ресторане стекла и посуды тысяч на двадцать… Уставился Олег Павлович на жену – и не поймет ничего. Как?! Что?! Только что все было – не нарадоваться… Но собрался – ничего, говорит, разберемся. И – к дочери. Та с порога в слезы. Не узнать мужа, говорит. То ничего все, а то – хоть в крик. Страшно мне, папа, говорит. Не за себя, за девочку страшно. Олег Павлович рассвирепел – голова гудит, руки мелко трясутся – и зятька искать. Вечером звонят из милиции – посадили его на две недели: устроил пьяную аварию, кидался на водителя. За что получил дубиной по голове. Но и сотрясения даже нет. Нипочем все дураку!.. Платов семью вечером собрал, сватов позвал. И вскрылось – было раньше. Из армии вернулся – дурил страшно. Тогда, правда, многие так. Насмотрелись ребята… К родителям пришел – божился, что никогда ни капли. А через год – еще хлеще: на деньги залетел, когда с ребятами торговать пробовали. Сначала ничего вроде все пошло – пиво фурами возили, самый ходовой в стране товар, после хлеба. Это раньше водкой упивались, а теперь – пивом. И влезает больше, и веселье дольше… На деньги попал так, что пришлось бабкин дом продавать. Запил по-черному – коммерция, знаете ли. Неуспех отравляет. Ходит такой вот новоявленный и одно в голове крутит – как же вон у того-то получается, чем я хуже?.. Тогда залетел первый раз за драку, милицией все кончилось. Сами же они и позвонили, боялись, что убьет кого – мужик здоровый, пудов на шесть. Снова к родителям вернулся. Они, ну как тут быть, простили… Ну, думает Олег Павлович, вернется – так я ему, дураку… А самому боязно как-то. Тяжесть в груди и тоска на сердце. Да ничего, думает, переживем. Только сыну позвонил. Решили – Саша приедет, с сестрой поговорит: разводиться или не разводиться. Пусть сама решает, как дальше…
