Хотя Джесс слышал гордость в голосе сына, ему было стыдно за то, что Джемми стал свидетелем этой драки.
— Драться нехорошо, Джемми. Мужчина должен всегда держать себя в руках.
— Но это же он начал. Он обозвал меня мексиканишкой.
Джесс и Мэнди обменялись взглядами. Лицо Мэнди выражало обеспокоенность, а лицо Джесса — сожаление.
— Это всего лишь слова, сынок, а слова не должны обижать нас. Научись пропускать их мимо ушей, иначе накличешь на свою голову много неприятностей. И не позволяй себе приходить в бешенство, когда тебя обзывают.
— А разве ты остаешься равнодушным? — спросил Джемми.
— Да, меня это приводит в ярость, но не дает мне право набрасываться на кого-либо с кулаками. Драться — значит опускаться до их уровня. У некоторых людей есть предрассудки, — слава богу, не у всех, — и они не могут видеть другой цвет кожи или человека другой национальности. Но это их дело, не наше.
— И что ты делаешь, когда люди тебя обзывают?
— Я не слышу и не вижу их. Просто игнорирую. Я давно уяснил для себя, что тем самым лишаю их главного оружия, их сила надо мной исчезает, когда слова не воспринимаются. — Надеясь сменить тему разговора, он спросил: — Ты не забыл взять удочку?
— Вот она. Думаешь, мы поймаем что-нибудь?
Джесс усмехнулся и потрепал мальчика по голове.
— Надеюсь. Если нет, то мы пойдем спать голодными.
Джесс сел, прислонясь к стволу дерева. Его удочка была зажата между коленями. Мэнди лежала на одеяле рядом с ним, наслаждаясь теплыми лучами солнца. Джемми удил рыбу в узком протоке на другом конце озера.
— Прости меня, — тихо сказал Джесс.
— За что? — спросила Мэнди.
— За то, что произошло в сарае.
— Ты просто защитил Джемми.
— Джемми не должен был видеть всего этого.
— Он уже видел рукоприкладство и раньше. Знаешь, сколько стычек происходит, когда так много мужчин работают вместе на одном ранчо? Чаще всего недопонимание заканчивается дракой.
— Да, может, это и так, но он никогда не видел, как дерусь я.
— Не будь так суров к себе. Джемми сам несколько раз ввязывался в драку.
— Неужели?
Мэнди кивнула.
— Хотя я, конечно, этого не одобряла. Драки начинались, как и сегодня в сарае, с того что кто-то обзывал его.
— Его называли мексиканишкой и раньше?
— Такими словами, какие тебе и не снились.
Вздохнув, Джесс взял Мэнди за руку.
— Я надеялся, что фамилия Макклауд его как-то защитит.
— Фамилия Макклауд ничего не меняет Он же частично мексиканец.
— Да, ты права, — медленно произнес Джесс. — То же самое с фамилией Барристер, которая не облегчила мне жизнь и не изменила моего происхождения.
С того места, где находился Джемми, было прекрасно видно, что его мама сидит рядом с Джессом, а он держит ее за руку.
Джемми посмотрел на голубое небо и чуть не упал в воду. Удержавшись за корягу, он медленно сел и вдруг вспомнил, что Джесс несколько раз называл его сыном.
Сын! Джемми вдруг понял, что ему нравится, когда Джесс его так называет. Он всегда хотел иметь отца. Папа — это слово заставляет все трепетать у него внутри. Папа! «Мама и Джесс, — прошептал он. — Не может быть ничего лучше, чем это».
— Мама, расскажи мне еще раз, как наше ранчо получило название «Разбитое сердце».
Мэнди улыбнулась. Они сидели у костра, который согревал их в эту прохладную ночь. Хотя Джемми уже слышал эту историю тысячу раз, он никогда не уставал слушать ее еще и еще.
— В далеком тысяча восьмисотом году двое друзей решили объединить свои сбережения и купить огромный участок земли в тысячу пятьсот акров. Их имена были…
— Барт Макклауд и Блейд Барристер! — воскликнул Джемми.
Мэнди засмеялась.
— Да, их звали так, как ты сказал. Они назвали свое ранчо «Секел-Бар».
Джемми повернулся к Джессу и объяснил:
— Барристеры оставили название, когда ранчо было разделено, а Макклауды дали своему поместью имя «Разбитое сердце».
Джесс спрятал улыбку. Он прекрасно знал эту историю, но решил не разочаровывать сына.
— Правда? — спросил Джесс.
— Да, чистая правда, — ответил Джемми и попросил Мэнди продолжать.
— Ты уверен, что не хочешь сам рассказать?
Джемми покачал головой.
— Нет, ты это делаешь лучше. Но начни сразу с того момента, когда между ними завязалась война.
