Лукас передернул затвор винтовки и рявкнул:
— Только через мой труп! Ни одна из моих дочерей не будет носить фамилию Барристер. Прежде я убью тебя!
Мэнди высвободилась из рук Джесса и встала между отцом и человеком, которого она любила всем сердцем и ради которого была готова рискнуть своей жизнью.
— Папа, не надо, — кричала она, рыдая, — я люблю Джесса!
— Убирайся! Я клянусь, что убью его и тебя вместе с ним.
Прежде чем Джесс смог остановить ее, Мэнди схватилась за оружие и направила ствол вверх. Пока они с Лукасом возились с винтовкой, раздался выстрел, звук от которого эхом отразился в глухой и темной долине.
Ошеломленный и слегка растерявшийся от неожиданных действий Мэнди, Лукас отступил на шаг, но быстро пришел в себя и схватил дочь за руку.
Джесс сделал шаг по направлению к Мэнди, но Лукас остановил его, снова направив на него ружье.
— Пожалуйста, Джесс, уходи, пока он не убил тебя! — закричала Мэнди.
Джесс пристально посмотрел на Лукаса Макклауда, и ненависть, которая его переполняла, казалось, отразилась, как в зеркале, в глазах пожилого человека. Медленно Джесс перевел взгляд на Мэнди и протянул ей руку ладонью вверх.
— Идем со мной, Мэнди. Мы можем уйти туда, где твой отец не найдет нас, — спокойно говорил он с мольбой в голосе.
— Я из-под земли вас достану, — угрожающе произнес Лукас. — Нет еще такого места на земле, где бы я не смог вас отыскать. А когда найду, я убью вас.
Мэнди посмотрела на Джесса со слезами на глазах. Она разрывалась между любовью к своему отцу и к человеку, который всецело завладел ее сердцем. Она прекрасно знала, что отец обязательно сдержит свое слово. Он ненавидел всех Барристеров; вражда между двумя соседними ранчо длилась уже четыре поколения. Но Джесса он ненавидел больше всех, и не только за то, что тот был незаконнорожденным сыном Вейда Барристера, но и потому, что не выносил смуглый цвет его кожи и его едва заметный мексиканский акцент.
Она знала, что могла бы найти способ, как с Джессом соединиться. Нужно только немного времени, чтобы все обдумать. В любом случае она будет с нетерпением ждать встречи с ним. Ее любовь к Джессу переживет разлуку. Мысль о том, что скоро она окажется в его объятиях, скрасит ее ожидание.
Не выдерживая его взгляда, не в силах смотреть в глаза, полные любви и мольбы, она надеялась и молилась, что он когда-нибудь поймет ее.
— Нет, Джесс. Я не могу, — вымолвила она.
На какой-то миг ей показалось, что он не осознал ее последних слов, но через несколько секунд она увидела, как его руки сжались в кулаки и с диким криком он набросился на человека, который угрожал его счастью, который стоял между ним и любимой женщиной.
Раздался выстрел. Мэнди прижала руки к ушам, а ее тело содрогнулось от звука выстрела. Вдруг она увидела лицо Джесса, исказившееся от боли. Пуля попала ему то ли и плечо, то ли в грудь, и она с ужасом наблюдала, как он медленно опускался на землю. Мэнди отчаянно закричала:
— Джесс! Не-е-ет!
Три женщины стояли перед картиной, на которой был изображен их умерший отец. В гостиной родового поместья над камином висел портрет мужчины, уверенно сидевшего на лошади. Портрет, нарисованный на фоне голубого техасского неба, холмов и зеленых пастбищ, подчеркивал неукротимость и упорство наездника. Художник отразил не только черты лица и линии мускулистого тела, но и сам характер человека, его волевой взгляд.
Вот уже одиннадцать лет подряд три женщины в один и тот же день собирались у портрета Лукаса Макклауда, чтобы почтить память отца.
Сестры не были похожи ни внешне, ни характерами, их объединяло то, что они были дочерями Лукаса Макклауда.
В старшей сестре, Мэнди, чувствовалась внутренняя сила и воля, как у отца. Густые каштановые волосы покрывали изящные плечи, рубашка и потрепанные джинсы скрадывали плавные линии тела. Ее подбородок был высоко вздернут, будто в знак неповиновения, а губы слегка дрожали. Это легкое вздрагивание было вызвано и сожалением, и любовью к человеку, который уже ничего не может сказать в свое оправдание.
Саманта, или просто Сэм, как звали ее сестры, стояла в середине, держа руки в карманах. Длинные иссиня-черные волосы были убраны в хвост. Хотя слезы наворачивались на глаза, ее губы оставались крепко сомкнутыми, не выражая никаких эмоций при виде человека, который сыграл роковую роль в ее жизни.
