Вряд ли эти слова отца Николая надо понимать буквально. Речь идет о духовном вразумлении: старайтесь узнать Христа; не затмевайте свой духовный взор разглядыванием тьмы или же пустых слухов…
Первоначальные христиане оттого и умели жить так радостно посреди гонений, что искали Христа, а не выискивали происки врагов. Оттого и свидетельствовал Климент Александрийский: «Для нас вся жизнь есть праздник. Мы признаем Бога существующим повсюду… Радость составляет главную характеристическую черту церкви» (Строматы. 7,7,16).
А про нас разве можно сегодня сказать нечто подобное? Так право-славны ли мы? Почему страх, угрюмость, озабоченность сегодня свойственны выражению наших лиц, а отнюдь не радость?
Не оттого ли, что мы разучились радоваться Христу (Боже, как скучно встречала православная Россия 2000-летие Рождества Христова!), мы стали бояться Его врага?
В «Отечнике» повествуется, как однажды старец Иоанн спросил демонов: «Чего у христиан вы больше всего страшитесь?» — «Воистину вы имеете три великие вещи, — отвечали они. — Одну вы носите на шее; другая — это то омовение, что вы получаете в храме; и третья — это то, что вы едите на литургии». Иоанн снова спросил: «Но чего из этих трех вещей вы страшитесь больше всего?» — «Если бы вы бережно сохраняли то, от чего вы вкушаете в Причастии, — отвечали они, — ни один из нас не был бы властен причинить какой бы то ни было вред христианину».
Итак, не мы должны бояться демонов, а они нас — ибо у нас есть то, что страшит их[29].
Вслушаемся в наставления преподобного Антония Великого, переданные святым Афанасием Великим: «Где знамение крестное, там изнемогает чародейство, бездейственно волшебство». «Демоны все делают, говорят, шумят, притворствуют, производят мятежи и смятения к обольщению неопытных, стучат, безумно смеются, свистят; а если кто не обращает на них внимания, плачут и проливают уже слезы, как побежденные… не должно нам и бояться демонов… потому что они бессильны и не могут ничего более сделать, как только угрожать». «Демоны же, не имея никакой силы, как бы забавляются на зрелище, меняя личины и стращая детей множеством привидений и призраков. Посему-то наипаче и должно их презирать как бессильных». «Даже над свиниями не имеет власти диавол. Ибо, как написано в Евангелии, демоны просили Господа, говоря: „Повели нам ити“ (Мф. 8,31) в свиней. Если же не имеют власти над свиниями, тем паче не имеют над человеком, созданным по образу Божию». «Посему (нам) должно бояться только Бога, а демонов презирать и нимало не страшиться их».
Не надо засматриваться на темноту. Темной силе мы должны уделять не больше внимания, чем при нашем рождении в Церковь. «Дуни и плюни на него!» Вот и все: объявил войну — и тут же поворачиваешься ко тьме спиной, лицом на Восток и объявляешь: «Сочетаюся Тебе, Христе!».
Через все евангельское повествование проходит призыв, который чаще всего звучит из уст Спасителя и Его ангелов: «Не бойся!».
С этими словами Ангел явился Захарии, будущему отцу святого Иоанна Предтечи. С этими словами Архангел предстал Деве Марии в Благовещении. С этими словами Воскресший Спаситель явил Себя апостолам. «Придавать смелость боящемуся не иному кому свойственно, как единому Богу, Который говорит боящемуся: „не бойся, с тобою есмь“ (Ис. 41, 10); нимало не приходи в робость, как говорит пророк о себе: „аще бо пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла, яко Ты со мною еси“ (Пс. 22, 4) Да и Сам Владыка говорит боящимся: „да не смущается сердце ваше, ни устрашается“ (Ин. 14,27) и „что страшливи есте, маловери“ (Мф. 8,26), и „дерзайте, Аз есмь, не бойтеся“ (Мк. 6,50) и еще „дерзайте, яко Аз победих мир“ (Ин. 16,33)» (святитель Григорий Нисский).
Столь часто этот призыв звучит потому, что человека, который слишком всерьез отнесется к окружающим его угрозам, постигнет то, чего он боится.
Ведь ум такого человека будет помышлять не о Боге, а о тех угрозах, которые исходят из внебожественного мира. Такая душа будет обращать внимание на умыслы и коварства своих земных недругов, а не на ту благодатную защиту, которую дает нам любящий Промысл Творца. Если человек отвернулся от Бога и мыслит только о земном, пусть даже и боясь его, — то он и в самом деле остается один на один с тем, чего он боится. Своим недолжным страхом он закрывает свою душу от хранящей помощи Божией.
