— Тсс!..
Сначала движения девушки были нерешительны. Она, видимо, колебалась, и тонкие пальцы рук судорожно сжимались. Но потом она пошла прямо к столу, пощупала скатерть и потянулась к бабушке. Это движение заставило Марфу Захаровну придвинуться в самый угол дивана, и она умоляюще протянула руки вперед. Еще один шаг, и девушка взяла ее за руку, стала ощупывать сарафан, но в этот момент в дверях показалась кухарка Фекла. Марфа Захаровна махнула ей рукой, чтобы убиралась, но Фекла только растворила испуганно рот и что-то маячила руками.
— Да чего тебе?.. — сердито спросила Марфа Захаровна.
— Ох, матушка родимая… приехал… — бормотала Фекла.
— Да кто приехал-то, говори толком.
— Ох, сам приехал… Садок приехал, матушка, велел тебя посылать…
На несколько мгновений Марфа Захаровна совершенно оторопела, точно по ней выстрелили, но потом быстро поднялась, на ходу поправила шелковый платок на голове и почти бегом бросилась из гостиной. Клавдия сорвала повязку с глаз и смотрела с ужасом на брата.
— Кажется, что-то случилось? — заговорил доктор, оглядываясь. — Мы можем повторить сеанс в другое время…
— Нет, все это пустяки… — с деланным смехом ответил Полиевкт и прибавил: — Это старичок один приехал, из наших… Он у нас за святого слывет.
— А… что? — спрашивал Капитоша, просыпаясь. — Кто приехал?
— Садок приехал, дядюшка, — объяснял Полиевкт. — Не желаете ли его встречать идти?
Старик смешно вытянул губы, сморщился и только заморгал глазами.
— А… Садок… ну его… — бормотал Капитоша, снова погружаясь в свою дремоту.
Клавдия бросилась вдогонку за бабушкой и настигла ее только у самой лестницы. Старуха с несвойственной ее годам живостью хотела спускаться в нижний этаж.
— Бабушка, куда вы?.. Позвольте, лучше я сбегу вниз и приведу его к вам.
Старуха посмотрела на нее непонимающими глазами и укоризненно покачала головой.
— Лестовку… в моленной… — проговорила она упавшим голосом, начиная спускаться по лестнице; с одной стороны под руку ее поддерживала Фекла, а с другой — Афимья.
На дворе у самого подъезда стояли самые обыкновенные крестьянские розвальни, запряженные лопоухой клячей. В передке розвальней, съежившись, сидел какой-то мужик. Его наполовину занесло снегом, и он от холода похлопывал рукавицами. Когда на подъезд выскочила Фекла с фонарем в руках, а за ней показалась в дверях сама Марфа Захаровна, мужик приподнялся, но не сказал ни слова.
— Батюшка, Садок Иваныч… — бормотала старуха, закрывая голову от ветра большой ковровой шалью. — Милости просим, голубчик…
— А ты пуще проси, Марфа Захаровна… Проси пуще… — ответил гость. — Да не бойся, подходи ближе…
Марфа Захаровна, как была в одном сарафане, пошла к самым саням и низко поклонилась сидевшему в них седому старику.
— Бабушка, да вы простудитесь!.. — крикнула появившаяся в дверях Клавдия. — Без шубы… в одних башмаках… Бабушка, простудитесь, вернитесь!
— Ничего, не простудится… — спокойно заметил старик, вылезая из розвальней. — Ужо лошадь-то надо прибрать. Верст с тридцать тоже пробежала животина…
Он нарочно тянул, чтобы подержать лишнюю минуту старуху на морозе, а когда Клавдия выскочила на снег сама и потащила бабушку в комнату, с улыбкой заметил:
— Ничего… Прежде босая по снежку-то бегала да не студилась… Ну, принимайте гостя…
Стряхнув снег с нагольного тулупа и еще раз хлопнув рукавицами, старик вошел в сени. По лестнице он поднялся совсем молодцом, стараясь ступать заледеневшими валенками не по ковру, а на каменные ступени. Когда Фекла сунулась поддержать его за одну руку, он грубо ее оттолкнул и назидательно проговорил:
— Разве я архирей, что сам не могу ходить!..
В верхней передней, заметив над дверями медный литой беспоповщинский крест, старик снял меховой малахай и положил начал. Когда он кончил, Марфа Захаровна тяжело повалилась ему в ноги, приговаривая:
— Прости, батюшка, Садок Иваныч.
— Бог тебя простит, Марфа Захаровна… Да ты ниже, ниже кланяйся — вот так. Ты ведь богатая…
Он нагнулся и рукой придавил голову старухи к самому полу.
— Благослови, батюшка, Садок Иваныч…
— Бог тебя благословит, Марфа Захаровна. Ну, вот так, до полу, миленькая.
