Тяжело быть старшей. Ко мне сразу же посыпались вопросы, на которых нет ответа, сестренки стали меня грузить своими проблемами, вникать в которые сейчас мне совершенно не хотелось. Я грубо отмахнулась от них и, не ужиная, легла спать. Настроение было безнадежно испорчено. Единственное, что меня радовало — это то, что завтра воскресенье, и можно, наконец, выспаться. Я улеглась лицом к стенке, близняшки постояли надо мной с выпяченными губками, но, в конце концов, оставили мою скорбную персону в гордом одиночестве. Я знала, что они обиделись, но завтра, по-любому, забудут, потому что, несмотря ни на что, все равно любят.
Полночи меня мучила бессонница, а с утра — мама, разбудив меня, соню, в одиннадцать часов.
Я покряхтела, поныла, пожаловалась на жизнь, но, в конце концов, встала. Как я и предполагала, мои младшие сестры за ночь обо всем забыли и сейчас на два голоса трендели под ухом. В этот раз я их выслушала, убедив одну в том, что с незнакомыми мальчиками целоваться вовсе не обязательно, и объяснив другой, что красить ногти красным лаком — вредно и некрасиво.
— Но ты же красишь! — Горячо возразила сестренка.
— Вот когда ты станешь такой же большой, как я, тогда тебе тоже будет можно! И, между прочим, КРАСНЫМ лаком я не крашу. А твои подружки в детском садике — дурашки-барашки, потому что испортят себе все ногти и будут потом со своими проблемами по врачам шляться…
Явно успокоенная этими доводами, сестра с благодарностью на меня посмотрела, и через пять минут объясняла все это своей подружке, после чего та зареклась больше не красить ногти.
У меня немного поднялось настроение и я, вполне довольная собой, залезла в ванну. Муррр… как же хорошо… Вода меня успокаивала. Я могла поклясться, что чувствую, как она смывает все неприятные ощущения и воспоминания, оставляя только хорошее настроение.
Через час я вышла из ванной, подсушивая волосы полотенцем. Я была в замечательном расположении духа. Мама уже накрывала стол для завтрака, и я поставила сковородку на газ, чтобы приготовить омлет. И тут случайно наткнулась в памяти на события вчерашнего дня… И, как показало время, зря.
— Aeren…tha nei" l festh…
— Что? — я тупо уставилась на мать.
— Милая, ты чего? Я ничего не говорила, — мама с удивлением взглянула на меня.
— Ты ничего странного не слышала? — подозрительно спросила я.
Мать прислушалась.
— Нет, дочь, тебе показалось, — мама улыбнулась, и я, облегченно вздохнув, пошла в комнату, звать сестер завтракать, уже абсолютно уверенная в том, что мне показалось. Перенапряглась вчера — вот и все.
Но не тут-то было! Я уже говорила, что собираю все "лучшее" в этой жизни на свою голову? Ну так вот, радуйтесь, завистники и недоброжелатели: кажется, на этот раз я подцепила шизофрению…
— Tha nir…aeren…
Да что же это такое! Мысли беспорядочно носились в моей, и без того не слишком светлой, голове. В любом случае, нельзя никому ничего рассказывать, а то: "здравствуй, стульчик, здравствуй диванчик, здравствуйте, мягкие стены, здравствуйте дяди санитары"… Так, может, мне туда и дорога? Ну, нет уж! Бесовщина какая- то… Хотя, похоже, я действительно начинала бояться. За свое душевное состояние, разумеется.
Воскресенье подходило к концу, когда непонятный голос снова нарушил тишину. Я покачала головой и села за английский.
Утро понедельника встретило меня синим небом и солнышком, которое, впрочем, я ждала в воскресенье.
"Вот так вот всегда" — грустно подумала я, уходя в школу. — "В выходные его не дождешься, зато, когда наступает понедельник — пожалуйста!"
Первым уроком, была алгебра. Естественно, была самостоятельная работа, и, конечно же, я получила по ней тройбан. А самое обидное то, что эту тему я знала хорошо, а ошибки сделала исключительно из-за невнимательности, думая совершенно о других вещах. О каких? Ну, не знаю. Например, о дурацком голосе, который никак не хотел оставлять меня в покое.
Моя соседка по парте и по совместительству моя подруга, Светка, весь день пыталась меня развеселить, и под конец дня у нее это даже почти получилось, но у Гришки был более развитый талант. Только не поднимать настроение, а портить.
