ГЛАВА 5
АЭРОПОРТ ЛОД, СЕРЕДИНА ФЕВРАЛЯ 1973 года
После личного досмотра и предварительной проверки билета, паспорта и багажа у поста безопасности на подходе к аэропорту Лод, Рубену предстояло отнести рюкзак и ручную кладь в отдельный угол терминала на тщательный обыск.
Шел еврейский шабат, и пассажиров было немного. Рубена переполнил неудержимый восторг, и он расцвел в улыбке, опуская рюкзак на скамью для досмотра.
— Привет. Я не скучал, как приказывали. А вы? Я думал, вас сослали в негевский ГУЛАГ.
Мириам уставилась на Рубена со смесью радости и испуга. Девушка оказалась выше и красивее, чем запомнилось Рубену. Он пытался выбросить ее из головы, уверенный, что больше они не увидятся.
— Там не сибирский ГУЛАГ, — запинаясь, ответила Мириам. — В армии не так уж плохо.
Девушка улыбнулась, не в силах скрыть удовольствие от встречи.
— Ну вот, теперь вы перетряхиваете мои вещи. У меня от вас никаких секретов не останется.
Мириам порозовела:
— Мы очень серьезно относимся к безопасности. Я недавно попросила о переводе сюда. Добро получила в начале недели. Хотела работать с обычными людьми.
— Ну, Мириам Кранц… — прочитал Рубен ее имя по еврейско-английской карточке на левом кармане форменной рубашки, — я — самый обычный человек. Можете меня обыскать.
— Увы, не выйдет, — хихикнула она. — Мужчин обыскивают мужчины. Я только проверяю сумки.
Настала очередь Рубена краснеть. Непринужденный ответ Мириам выдавал интерес к его телу.
Он сменил тему:
— Откуда у вас американский акцент? В ваших школах учат американскому английскому?
— Зависит от того, кто учит. Меня учил папа. Он из Бруклина. Приехал сюда бороться за независимость и встретил маму.
Рубен открыл рюкзак и принялся выкладывать вещи. Несколько рубашек, носки, пленка, штаны и какой-то предмет, завернутый в свитер.
— Что там?
Мириам развернула сувенир на память об Израиле.
— Купили сувенирный кувшин из-под свитков. Что внутри?
Девушка сменила тон. В ней заговорил профессиональный офицер безопасности.
Рубен снял крышку с керамического кувшина — округлого сосуда, чуть расширяющегося кверху, тридцати трех сантиметров длиной и одиннадцати диаметром.
— Вижу, вы очень цените свое нижнее белье, раз спрятали его в кувшин.
В голосе Мириам звучало подозрение, брови приподнялись.
— О, я сейчас все выну, там больше ничего нет.
Смущенный Рубен кинулся вытряхивать кувшин.
Воздух пронзил резкий звон.
Одновременно щелкнули четыре предохранителя, и «узи» пришли в боевую готовность. Мужчина, которого Рубен принимал за пассажира, выхватил пистолет из наплечной кобуры под пиджаком и прицелился Рубену в сердце.
Мириам упала ничком на пол, закрыв голову руками.
Все смотрели на Рубена и ждали. Подрывник-камикадзе? Бомба не сработала?
— Не двигаться! — крикнул один из охранников. Он смотрел американские боевики по телевизору и знал, что говорят в таких случаях. — Руки вверх… медленно.
Резкий выброс адреналина. Сердце Рубена грохотало, как газующее на старте гоночное авто. Он судорожно глотал воздух, поднимая руки.
— Не стреляйте, — выпалил Рубен. — Это будильник… Я забыл его выключить.
На выручку пришла Мириам:
— Я его знаю, — по-еврейски сказала девушка охранникам, вставая с пола. — Он говорит, там будильник. Я проверю.
Ее лицо побледнело, несмотря на оливковый цвет кожи.
«Узи» не выпускали Рубена из-под прицела, пока Мириам дрожащими руками разматывала маленький, но очень громкий походный будильник. Она нажала кнопку «выключить» и подняла будильник повыше, чтобы охранникам было видно. Предохранители со щелчком вернулись на место, и автоматы уставились в пол.
Позже начальство благодарило охранников за четкость действий в потенциально опасной ситуации. Впрочем, им хватило и того, что обошлось без взрывов и стрельбы.
— Нас едва не убили из-за ваших фокусов. — Мириам прижала руку к левой груди. — Я думала, мне конец… что у вас бомба… Вы… вы псих, — прошипела она. — Терпеть не могу, когда люди страдают. От одной мысли плохо. Никогда так больше не делайте. Пожалуйста!
— Обещаю. Никаких будильников, пока вы обыскиваете мое нижнее белье, — выдал в свою очередь Рубен.
