Джейн отвернулась, спрятала лицо на груди у Сафии. Та выглядела ненамного лучше. Сафия знала Гарольда куда дольше, чем Дерек.
Он разглядел у нее на лбу недоуменную морщинку, понял причину недоумения и озвучил ее коронеру:
– Я думал, что десять дней назад, когда профессора Маккейба нашли, он был еще жив.
Бадави кивнул.
– На него наткнулась семья кочевников. Он брел по пустыне, еле волоча ноги, в километре от селения Руфаа. – Коронер сочувственно покосился на Джейн. – Кочевники повезли туда профессора на телеге, но по дороге он умер.
– Наверное, тут какая-то путаница со временем, – сказала Сафия. – Тело выглядит гораздо старше.
Дерек кивнул – он подумал о том же. Однако его озадачило кое-что еще.
– Вы говорили, что останки профессора Маккейба доставили к вам два дня назад на грузовике и что тело не бальзамировали, лишь заворачивали в полиэтилен. В грузовике был рефрижератор?
– Нет. Здесь, в морге, тело сразу поместили в холодильник.
Дерек посмотрел на Сафию.
– Десять дней в невыносимой жаре – и никаких признаков посмертного разложения. Ни вздутий, ни растрескивания кожи. Тело словно законсервировали.
Единственное заметное повреждение виднелось на животе и груди – разрез в виде заглавной буквы игрек, результат вскрытия. По пути из Лондона Дерек прочел отчет коронера. Причину смерти установить не смогли; наиболее вероятными виновниками назвали перегрев и обезвоживание. Впрочем, такой диагноз не проливал ни малейшего света на историю профессора Маккейба.
Где он был все это время?
– Вы разузнали что-нибудь у семьи кочевников? – Сафию мучил тот же вопрос. – Профессор Маккейб объяснил, где он был до своих скитаний по пустыне? Рассказал о судьбе сына или остальных?
Отвечая, Бадави не поднимал глаз от пола.
– Ничего внятного. Профессор был слаб, бредил, а люди, которые его нашли, говорили лишь на суданском диалекте арабского.
– Отец прекрасно изъяснялся на многих диалектах арабского, – возразила Джейн.
– Верно, – поддержала ее Сафия. – Если перед смертью он произнес хоть что-нибудь…
– В отчете я этого не написал. – Бадави вздохнул. – По словам одного кочевника, профессор Маккейб утверждал, будто его проглотил великан.
– Проглотил великан? – недоуменно переспросила Сафия.
– Я же говорю, профессор был серьезно обезвожен. Видимо, бредил. – Бадави пожал плечами.
– Больше ничего? – не отступала Сафия.
– Еще одно-единственное слово. Профессор повторял его все время по дороге в селение Руфаа.
– Какое же?
Бадави глянул на девушку рядом с Сафией.
– Джейн.
Дочь Гарольда окаменела.
Пока Сафия утешала Джейн, Дерек улучил момент и осторожно осмотрел тело, щипком проверил эластичность кожи. Та оказалась на удивление толстой и плотной, чуть ли не твердой. Дерек высвободил из-под простыни костлявую руку профессора, изучил ногти необычного желтого оттенка. Затем обратился к Бадави:
– В вашем отчете сказано, что в желудке покойного обнаружены камешки, одинаковые по форме и по размеру.
– Да. Размером с перепелиное яйцо.
– Еще вы нашли некие кусочки – по вашему мнению, древесной коры.
– Верно. Думаю, голод заставлял профессора есть все, что под руку попадалось, лишь бы притупить голодные боли.
– Или наличие камней и коры объясняется иначе.
– Как? – спросила Сафия, не выпуская Джейн из объятий.
– Чтобы подтвердить мои подозрения, нужны кое-какие исследования. – Дерек отошел от стола. – Биопсия кожи и обязательная токсикологическая экспертиза содержимого желудка. – Дерек мысленно пробежался по всему, что он хотел сделать. – И самое важное: мне нужна томограмма головного мозга профессора.
– Какие у тебя подозрения? – настаивала Сафия.
– Судя по состоянию тела – по древнему внешнему виду, по необычной сохранности останков, – я предполагаю, что профессора Маккейба мумифицировали.
Бадави вздрогнул, расстроенный и оскорбленный одновременно.
– Уверяю вас, после смерти этого человека ни одна живая душа не покушалась на его тело. Никто и не посмел бы.
– Вы меня неправильно поняли, доктор Бадави. Я говорю не о посмертной мумификации. – Дерек посмотрел на Сафию. – Я говорю о мумификации прижизненной.
16 часов 32 минуты
