Конечно, гостей встречают у ворот, однако владелец особняка лишь спустился на первый этаж, в просторную прихожую.
Жилков проговорил с раболепной улыбкой:
— Добрый день, хозяин. Как поживаете?
Даракчиев не стал торопиться с ответом, критически разглядывая гостя. Возраст — около тридцати. Рост выше среднего, в плечах косая сажень, похож на борца или боксера — правда, слишком располневшего. Шикарный костюм с блестками выглядел на Жилкове несуразно. «Для выработки хорошего вкуса нужны минимум два поколения», — подумал хозяин и соблаговолил наконец кивнуть.
— Вы правильно сориентировались, приехав первым, — произнес он холодно, обращаясь к гостю на «вы»: он, Даракчиев, не ровня этому низколобому. — Садитесь, надо поговорить.
Уловив в тоне металлические нотки, Жилков заметно подобрался.
— Удалось встретиться с Вернером Шомбергом?
— Удалось, а как же, — закивал Жилков. — Встретился. И все уладил. Вот, получите.
Он вытащил из кармана толстую пачку денег. Даракчиев, взяв, небрежно сунул ее в ящик старинного буфета. Задвинув ящик, повернул ключ и положил его в карман. Гость зорко следил за движениями хозяина.
— Даже не пересчитали?
— Какой смысл, Жилков? Конечно, вы мошенник, но вряд ли посмеете обсчитать меня хотя бы на стотинку. А теперь должен вам сказать, что на сей раз вы не получите вознаграждения.
— Почему это? — воскликнул Жилков. — Я же все как надо сделал!
— Взгляните. — Хозяин протянул ему фотоснимок. — Ну, что вы теперь запоете?
«Вот сволочь, накрыл-таки меня, — подумал Жилков со смешанным чувством злости и восхищения. — Подослал кого-то из своих, пустил по следу. Помнится, шмыгнул мимо какой-то драндулет, однако кто ж мог подумать…»
— Да, это мы с Шомбергом, — сказал он — Меняли вот колесо на его машине…
— Вы ослушались приказа, Жилков! Я приказал ехать к Шомбергу на старой колымаге вашего зятя. А вы понеслись на чем? — Даракчиев ткнул пальцем в фотографию. — На новеньком своем «таунусе»? Этак ведь недолго и до беды, да еще и какой беды!
Гость виновато опустил глаза.
— Извините, не удержался…
— Эта промашка обойдется вам в триста левов плюс сто долларов. И предупреждаю: в другой раз за такие штучки вам не поздоровится… Впрочем… — Тут он задумался, как бы колеблясь. — Впрочем, у вас еще есть шанс заполучить провороненные левы и доллары…
— Да я в лепешку разобьюсь! — рявкнул Жилков.
— Спокойно! Речь идет об одной услуге лично для меня. Суть ее в том, что нынче вечером вы должны всерьез заняться Бебой.
— Кем? Бебой? — изумился гость. — Но ведь вы сами… с ней… А, хотите, значит, дать ей от ворот поворот?
— Я не выразился бы столь вульгарно, но в общих чертах все обстоит именно так. Короче: когда я как бы случайно войду в спальню, я должен застать Бебу в ваших объятиях.
Дамян Жилков погрузился в размышления. На грубом его лице нельзя было прочесть ничего, кроме растерянности.
— Ладно, попробую, — сказал он наконец угрюмо. — Да, чуть не забыл. Муж-то ее сегодня после обеда ошивался возле вашей дачи.
— Коста Даргов? Откуда вы знаете?
— А мне корчмарь сказал, бай Мито. Я заскакивал к нему около четырех. Когда он мне ненароком сболтнул про Даргова, я забеспокоился. Не для того он потащился на окраину Софии, чтобы подышать свежим воздухом. Знаю я Косту…
— И я его достаточно знаю. Даргов из тех простофиль, которые всю жизнь носят огромные ветвистые рога. Таких описал еще Достоевский. — Он махнул рукой. — Достоевский! И не спрашивайте меня, кто такой Достоевский… Это вам не участковый милиционер. Чего беспокоиться, Жилков? Какое нам дело, где теперь находится муж Бебы. Заурядный подлец и подхалим. К тому же и он у меня на крепком крючке, никому слова не пикнет. Ладно, покончим с этим. Есть еще поручение. Когда придет Паликаров, скажите ему от моего имени, чтобы он вычеркнул Лени, новую девушку, из своего списка. Отныне эта золотая рыбка будет плавать в моих водах.
Жилков ухмыльнулся и сказал с завистью:
— Хватка у вас по этой части орлиная. Своего не упустите нипочем…
— Скоро придут гости, — оборвал эти излияния Георгий Даракчиев. — Ступайте на кухню. Я там приготовил разной дребедени — вымойте руки, нарежьте все, разложите по тарелкам. И, ради бога, режьте хлеб тонкими кусочками, не кромсайте ломтей, как в деревне.
