Принадлежащих к этим тайным сектам исчислить нет никакой возможности. Центральный статистический комитет полагает, что их в России не менее 110.000.
Кроме того, есть отрасль раскола, так называемое Спасово согласие, разделяющаяся на несколько сект. Они исполняют требы в православных церквах, то есть крестят детей, приобщаются (особенно перед свадьбой), венчаются. Все они записываются в духовных росписях бытчиками у исповеди и св. причастия. Они находятся преимущественно в поволжских губерниях, от Нижегородской до Астраханской, а также в Пензенской, Тамбовской и отчасти в Воронежской. В одной Нижегородской губернии их более 60.000 (они-то, вероятно, и составляют разницу в цифрах, полученных мною и преосвященным Иеремиею). Всех же последователей Спасова согласия до 700.000.
Прибавив 110.000 последователей тайных сект и 700.00 °Cпасова согласия, получим цифру в 9.300.000.
Эта цифра относится к 1859 году. С тех пор прошло девять лет. Статистические исследования о движении народонаселения в России показывают, что у нас ежегодное приращение равняется 1,3 %, а в девять лет 11,7. Следовательно цифра, равнявшаяся девять лет тому назад 9.300.000, теперь уже возросла свыше десяти миллионов двухсоттысяч, именно 10.295.000. Но так как эту цифру нельзя считать положительно верною, то мы и полагаем, что раскольников теперь от десяти до девятимиллионов.
В последнее время (1868) немало говорят о том, будто число раскольников умножается. И действительно, в газетах часто встречаются известия об уклонениях в раскол целыми массами. Так, года четыре тому назад в Симбирской губернии разом обратилось в раскол более пяти тысяч, в 1867 году половина города Петровска (Саратовской губернии), то есть пять тысяч, в октябре 1867 половина села Богородского (Горбатовского уезда, Нижегородской губернии), то есть три тысячи, и т. д. К местным начальствам и в центральное управление часто поступают просьбы от целых обществ, в которых они, говоря, что издавна не принадлежат к господствующей церкви, ходатайствуют о дозволении им отправлять религиозные обряды по-своему и об исключении их из списков православных. Эти явления еще не доказывают, чтобы число раскольников действительно увеличивалось, чтобы совращения в раскол совершались массами, и чтобы православная паства терпела ущерб.
Это не что иное, как стремление незаписных раскольников, составляющих около девяти десятых общего числа, попасть в число записных и тем окончательно избавиться от всяких столкновении с приходскими причтами. В последние годы, когда система правительственных действий относительно раскольников значительно изменилась и они уже не преследуются за свои заблуждения, когда затем крепостная зависимость крестьян от помещиков прекратилась, незаписные раскольники стали открыто заявлять принадлежность свою к расколу, которому, впрочем, следовали со дня своего рождения. Число раскольников, собственно говоря, не увеличивается, оно остается то же, но раскол начинает выходить наружу, и это явление некоторыми принимается за усиление раскола. В действительности же раскол значительно слабеет против прежнего: слабеет его дух, его нетерпимость, его фанатизм. Гражданское полноправие раскольников и распространение в народе образования, без сомнения, ослабят его еще более и послужат к совершенному его уничтожению. Но, конечно, это может совершиться не вдруг, а в продолжение, быть может, еще многих десятилетий и при том непременном условии, что система стеснений, оказавшаяся на опыте лишь способствовавшею к умножению раскольников и к усилению фанатизма раскола, никогда и ни в каком виде не будет восстановляема.
1868 г.
