Я снял этот флаг с рамы, а потом снял и соседний, который был водружен также Крокеттом в суровой местности Мексики. Я покачал оба флага вверх и вниз. Мексиканский был сплошной, а в древке борнейского что-то тряслось и стукалось.
– Ну-ка, что это? – спросил я.
Поставив мексиканский флаг обратно на раму, я перевернул борнейский и увидел ввинченную в торец древка заглушку.
– Ах это! – засмеялся Бедфорд. – Это уступка практичности, мистер Лэм. Видите ли, в нижний конец древка ввинчивается сменный наконечник, очень твердый и очень гладкий. Когда флаг водружают, исследователь ввинчивает его, и тогда флаг легко втыкается в грунт. Затем его фотографируют. Это принятая у нас церемония. Но впоследствии, когда исследователь доставляет флаг домой, острый наконечник может причинить немалые неудобства. Поэтому его вывинчивают и заменяют тупой заглушкой. Это предотвращает несчастные случаи, разумеется, облегчает хранение флага в кладовке.
– Хорошее устройство, – одобрил я. Затем отвинтил металлическую заглушку, сунул ее в карман и наклонил флагшток. Из отверстия высунулся конец длинного черного куска дерева. Я вытащил его наружу и спросил:
– Что это?
– Спаси господи! – удивился Бедфорд. – Это… да ведь это духовое ружье… это выглядит точно как… как… ну, это выглядит как духовое ружье мистера Крокетта! Но почему, собственно, оно оказалось здесь, внутри?
– В том-то и дело, – сказал я. – Почему?
Духовое ружье из черного, твердого как железо дерева, длиной более полутора метров было обожжено, отшлифовано и отполировано так, что выглядело словно металлическое. Я повернул его к свету. Канал ружья представлял собой внутренность гладкой, отполированной трубы, блестевшую, словно бриллиант или стекло. Я поставил ружье в угол, ввинтил заглушку обратно во флагшток, который теперь стал намного легче, чем у других флагов, и поставил флаг обратно на раму. Затем взял духовое ружье и сказал:
– Прекрасно. Благодарю за интервью.
– Послушайте, подождите минуту, – забеспокоился Бедфорд. – Вы что, собираетесь уйти с этим ружьем?
– Собираюсь вернуть его владельцу, – ответил я.
– А откуда вы знаете, кто владелец?
– Оттуда же, откуда и вы. Это духовое ружье Крокетта.
– Я сам верну его, мистер Лэм. Это собственность клуба.
Я улыбнулся:
– Прошу меня извинить, но я верну его сам.
Бедфорд сделал шаг вперед и неуклюже загородил мне дорогу.
– Сейчас же отдайте мне это духовое ружье! – запротестовал секретарь Клуба доброй воли, и глаза его стали сердитыми.
Я сказал:
– Вы, вероятно, сможете отобрать его у меня, но если сделаете это, я подойду вон к тому телефону, позвоню в полицию и сообщу о краже со взломом.
– Не думаю, что мистеру Крокетту понравится такая огласка.
– Мистер Крокетт избежит огласки, – ответил я, – если я получу возможность вернуть ему ружье, а вы будете держать язык за зубами.
– Что вы подразумеваете под кражей со взломом?
Я пояснил:
– Это духовое ружье было украдено. Мне поручено вернуть его. Вот почему я пришел сюда.
– Вы… вы…
Я показал ему мою визитную карточку, удостоверяющую, что я частный детектив.
– Вы удовлетворены? – спросил я.
Он вытаращил глаза:
– Вы детектив?
– Да.
– Я… никогда бы не подумал. – Я промолчал. – Вы меня одурачили.
– Не хотите ли вы рассказать мне, каким образом вы прошлой ночью забрали это духовое ружье из квартиры Крокетта?
– Я не забирал его.
Я изобразил на лице эдакую злую всезнающую улыбку, которая – я был уверен – весьма подходила к нашему разговору.
– Уверяю вас, мистер Лэм, я об этом ничего не знаю! Флаг мне преподнесли как секретарю клуба, и я взял его, чтобы, как полагается, описать, снабдить именной пластинкой и поместить на раму.
– Почему бы нам не поговорить немного посвободнее?
– Что значит «поговорить»?
– Вы же не хотите, чтобы эта история получила огласку, не так ли?
– Какая история?
– Вы когда-нибудь предъявляли налоговой инспекции ваши бухгалтерские книги? – спросил я.
– Конечно, нет. А почему мы должны это делать?
– Вы же корпорация, получающая прибыль.
– Да нет же, мистер Лэм. Мы объединились с целью содействовать международной доброй воле и взаимопониманию!
