Когда Джекко обрел способность говорить, у него возник вопрос:
— А ты… — Он не знал слова. — В тебе это тоже как будто взрывается, как во мне?
— Нет, — шепнула Персик ему в ухо. — Женская сексуальность немного другая. Я, может быть, тебе покажу потом. Но я думаю, это хорошо для ребенка.
Джекко почувствовал лишь легкое раздражение и позволил себе заснуть, уткнувшись лицом в ее уютно пахнущие волосы. В полудреме он вдруг смутно осознал, что исполинское животное его снов — возможно, само человечество — их использовало. Ну и пусть.
Разбудило его что-то холодное, тычущееся в ухо, и сиплый голос: «Е-е-да-а!» Это были лунопсы.
— Ой-ой! Я забыла их покормить!
Персик выскользнула из-под Джекко.
Он понял, что тоже страшно голоден. Луна поднялась, так что в салоне было темно. Персик нашла тумблеры и включила в их части салона приглушенный свет. Оба с аппетитом поели и попили, глядя вниз, на залитый лунным светом мир. Похоронные поля кончились, теперь судно летело над темными лесистыми предгорьями. Потом они снова легли спать и почувствовали, что салон немного накренился: судно набирало высоту.
Среди ночи Джекко проснулся оттого, что Персик к нему прижималась. Она вроде бы терла себя между ног.
— Дай твою руку, — прошептала она, часто дыша.
Она стала прикладывать его руки к себе в разных местах, иногда касаясь и его, ее тело, лоснящееся потом, билось и выгибалось. Джекко вновь ощутил возбуждение, это было приятно и неожиданно. «А теперь давай!» — скомандовала Персик, и он вошел в нее, чувствуя, как там все пульсирует и сокращается. Персик отчасти боролась с ним, отчасти поглощала его. Удовольствие нарастало, теперь уже без примеси страха. Он прижимался к ее содрогающемуся телу. «Да, да!» — выдохнула Персик. Судороги прошли по ней, увлекая его к взрывному умиротворению.
Джекко оставался в ней, пока ее тело и дыхание не успокоились, потом легко выскользнул. Ему подумалось, что у секса как у занятия больше возможностей, чем он раньше подозревал. Родные ничего такого не рассказывали. Может, сами не знали. А может, это противоречило их спокойной философии.
— Откуда ты про все это знаешь? — сонно спросил он.
— Одна из моих теток тоже учила литературу. — Она хихикнула в темноте. — Другую литературу, думаю.
Они заснули, почти так же не шевелясь, как тело, летевшее с ними на другом диване, в ином мире.
Разбудила их череда шумных толчков. За иллюминаторами скользила розовая мгла. Судно, видимо, причаливало. Джекко глянул вниз, увидел близко кусты и траву. Причал был наземный, на склоне холма.
На компьютере зажглась надпись: ВКЛЮЧИТЕ ПРОГРАММУ ВОЗВРАЩЕНИЯ НА БАЗУ.
— Нет, — сказал Джекко, — мы полетим на нем обратно.
Персик глянула на него иначе, чем раньше, по-товарищески.
Джекко понял, что теперь она ему верит. Пока она занималась синтезатором, он перевел элементы управления в ждущий режим. Зашипели, сдуваясь, подъемные подушки. Джекко подошел к Персик, которая стояла рядом с мертвой старухой.
— Перед тем как возвращаться, мы вынесем ее тело, — сказала Персик. — Может, Река ее как-нибудь коснется.
Джекко в этом сомневался. Он молча съел завтрак и выпил протеиновый напиток.
В санузле он понял, что не хочет смывать следы их ночной близости. Персик, видимо, чувствовала что-то похожее: она умыла только лицо и руки. Джекко глянул на ее стройный живот под шелковой рубашкой. Зародился ли там ребенок, его ребенок? Вновь всколыхнулось желание, но он напомнил себе, что у него дело. Обещание отцу. Чем скорее с этим покончить, тем скорее они сюда вернутся.
— Я тебя люблю, — на пробу сказал он и почувствовал, что странные слова пугающе правдивы.
Она улыбнулась ему широко, не просто включила-выключила улыбку:
— Ия, наверное, тебя тоже люблю.
У люка в полу горели индикаторы. Они подняли его: внизу оказался трап. Лунопсы высыпали наружу. Джекко и Персик спустились за ними в ветреный мир розовой мглы. Вокруг струились облака, весь воздух плыл по склону к вершине холма чуть впереди. Земля была неровная, заросшая короткой мягкой травой, как будто объеденной какими-то животными до одинаковой высоты.
