Тилли была готовым оружием, и ее нашла разведка, как это часто бывает. Она усердно трудилась на благо Америки, лишь бы ее никто не трогал. И надевала что потребуется — или ничего. Я видел снимки двадцатилетней Тилли на задании. Потрясающее зрелище, хоть и с душком.
Она позволяла себя трогать — в смысле, лапать, — если того требовало дело. Наверное… я не спрашивал. И не спрашивал, что происходило с этими мужчинами потом и за что ее наградили медалью. Мне стало немного не по себе, когда я узнал, что ее куратор в отделе резидентуры умер. Впрочем, в этом не было ничего странного — он много лет болел диабетом.
Но друзьям она не разрешала себя трогать. Я однажды рискнул.
Мы сидели в фильмотеке Джорджа. Оба вымотались после двух суток работы. Тилли откинулась на спинку стула, улыбнулась и коснулась моей руки. Я машинально приобнял ее и склонился к ее губам. В последний момент я успел увидеть ее глаза.
До того как меня отправили пасти Джорджа и беречь лес от пожара, мне пришлось поработать в горячих точках, и я никогда не забуду выражения глаз человека, который внезапно осознал, что я стою между ним и единственным выходом. Через мгновение он ринулся к двери через мой потенциальный труп. Взгляд Тилли был таким же — нечеловеческим, остекленевшим. Я осторожно убрал руку и отодвинулся. Тилли снова начала дышать.
Я говорил себе, что надо оставить ее в покое. Эта история стара как мир. Похожую историю рассказал Кёстлер, а его героиня была моложе. Беда в том, что мне нравилась эта женщина, а если учесть, что под мешковатыми костюмами скрывалась настоящая красавица… Пару раз мы даже вкратце обсудили, что с этим можно сделать. Разумеется, она полагала, что ничего. По крайней мере, ей хватало такта не предлагать остаться друзьями. Просто ничего.
После второго такого разговора я подцепил у Зеркального пруда пару русалок. У них в квартире были странные фарфоровые дверные ручки. Обнаружив в этих ручках «жучки», я вернулся в контору и узнал, что миссис Пибоди выписала мне больничный.
— Макс, мне очень жаль, — солгала Тилли.
— Ничего страшного, — ответил я.
Так обстояли дела, когда Тилли отправилась играть с инопланетными великаншами.
Благодаря ей наша контора стала самым популярным госучреждением месяца. Тоненькая струйка косвенных данных превратилась в поток. Например, до нас дошли слухи из полиции.
Похоже, большие девочки любили прогулки и в каждом городе первым делом спрашивали про парк. Гуляли они со скоростью восемь миль в час, так что охрана за ними не поспевала. ООН пришлось ограничиться парой патрульных машин на соседней улице. Похоже, капелланок это позабавило, и время от времени полицейская радиосвязь глохла. Основную опасность для Крошек представляли гипотетические снайперы, и защититься от них было нельзя.
После их поездки в Берлин дружинники нашли в Тиргартене четырех мужчин в очень плохом состоянии. Один из них выжил и что-то говорил о капелланках. Дружинники не приняли его слова всерьез — все пострадавшие были воры и наркоманы, — но на всякий случай передали информацию. Затем случилась истории с сомнительным типом и парке Солсдейк неподалеку от Гааги и переполох в Гонконге, когда Крошки гуляли по Ботаническому саду. В заповеднике рядом с Мельбурном капелланкн нашли тела трех бродяг и пришли и ужас. Заявили, что их мужчины друг с другом не дерутся.
Еще одна пикантная подробность — Большая охота за телом. В Мехико мы не смогли увидеть голых капелланок, как ни старались. Сиськи видели — обычные человеческие сиськи, только высшего сорта. Но ниже пупка — ничего. Оказалось, и в других городах наблюдателям ничего не обломилось, хотя они лезли из кожи нон. Надо отдать им должное, некоторые уловки были поистине гениальны. Но ничего не сработало. Похоже, Крошки не хотели светиться и стирали наши пленки и записи какой-то глушилкой. Когда японская разведка запустила особо хитроумный аппарат, ему не только расплавили схему, но и перебрали его в зеркальном порядке.
После внедрения Тилли все стали требовать анатомических подробностей, но Тилли сообщила лишь одно: «Зачатие для них является функцией добровольной».
