И вот он приволок ее в комнату, толкнул на оставшийся свободным кусок дивана - бросился поскорее к магнитофону, включил - было еще несколько мгновений перед началом, и он метнулся к выключателю, с необычайной ловкостью перескочил через нагроможденье - вот не стало электрического света, но желанной ему темноты не было - заря уже вступила в свои права, и уже разливались по небесам потоки бордовых, пламенных тонов - восходил новый день, и словно тревожный пульс его звучали сильные удары в дверь.
Виталий бросился было искать какую-нибудь занавесь, но тут началась Музыка. Он замер, он прислонился к стене, и смотрел в дальний, темный угол заря уже не мешала ему, он не замечал окружающего - крупные, жаркие слезы покатились по его щекам. И казалось Виталию, что он никогда и не уходил от это Музыки - быть может, и была какая-то безмерно малая вспышка безумия, но она ушла - она уже никогда не должна была возвращаться, уже забылась. Он дрожал вместе с этой музыкой, он лил вместе с ней слезы, он умирал, и тут же возрождался вновь вместе с неведомым, небесным скрипачом. И он верил, что теперь это никогда не прекратится, что он, как и прежде (как и мгновенье назад!), будет переворачивать вновь и вновь кассету (даже и не зная, что новый магнитофон сам может это сделать); что будут лететь где-то неведомые, суетные годы, ну а он непреклонно будет двигаться к своей цели - вновь и вновь вспоминать ту встречу в весеннюю пору - любить, любить, Любить...
И ведь он привык не замечать времени, вот и теперь те минуты, которые оставались до приезда врачей и милиции пролетели в одно мгновенье. Он не слышал громких, требующих открыть дверь голосов, но когда раздались удары много более сильные нежели прежде, удары от которых стала содрогаться люстра, а не разбившаяся еще посуда покатилась по полу - тогда он очнулся от своего счастливо и рыдающего, так не похожего на жизнь иных людей забытья.
Да - он очнулся - он понял, что всеми силами должен охранять свое счастье. Он понимал, что дверь ему никак не удержать, но он бросился к Вике, которая так и сидела на уголке дивана, вся сжалась, не двигалась; и только изредка ее, кажущееся теперь необычайно хрупким тело вздрагивало, словно бы от неких внутренних ударов - слезы медленно наполняли ее глаза, и во врывающемся в комнату бордовым свечении казалось, что это кровавые слезы. Она рыдала, сама не ведая от чего; сначала то, кажется от ужаса, но потом... потом она как и Виктор когда-то, сама не замечая того, погрузилась в Музыку. Музыка вымела из нее, как сильный ветер выметает сор, ее ужас, ее ненависть - она погрузилась в эту завораживающую, слезы выбивающую тоску, да так и сидела без всякого движенья, все слушала-слушала. И она даже не заметила, как этот Демон, муж ее, оказался рядом, как схватил ее за руку, как стал исступленно, обжигая горячими слезами эту руку целовать - удары в дверь еще усилились, теперь раздавался еще и некий скрежет, Виталий сделал музыку громче, затем склонился к ней к самому уху и зашептал
- Они скоро будут здесь. Они проникнуться этой музыкой...
- Нет, не проникнуться... - последовал едва слышный шепот. - Они все слишком встревожены, слишком суетны. Они даже не остановятся...
- Да, именно так и будет... - так же, шепотом, отвечал Виктор.
В молчании, в волнах музыки, минуло еще сколько-то, совсем, кажется, немного времени. После этого Виталий промолвил:
- Вика, ведь ты же убежишь потом...
- Что?..
- Ты не постоянна, вы все не постоянны. Так же, и Виктор, мой старый друг - он мог проникнуться музыкой на несколько минут, но что-то мешало ему остаться погруженным в нее навсегда - что-то гнало его вернуться туда, начать читать свои проповеди о пустоте... Когда они ворвутся, когда выключат музыку - ведь тогда ты оставишь меня..
- Нет, нет - не правда!
- Быть может, и ты станешь читать мне всякие проповеди о том, как надо жить. И я знаю... да - я знаю - ты выкинешь, сломаешь, сожжешь эту кассету, а потом, на все мольбы мои неизменно будешь отвечать, что не знаешь, куда она задевалась. Понимаешь, эти искренние, яркие чувства, которые сейчас в нас горят, они разобьются - в тебе точно разобьются, ты станешь прежней...
