Как обычно, все началось с Н. С. Хрущева. Это он в порыве страсти велел сократить армию и сделать ставку на строительство ракет, кораблей и подводных лодок-ракетоносцев, способных поразить территории США и стран НАТО, не заходя в их территориальные воды. И уже в середине 60-х годов первые советские ракетоносцы вышли в океан…
Весной 1970 года новый прорыв — впервые были проведены глобальные военно-морские учения «Океан». Советские моряки с гордостью говорили, что теперь на карте мирового океана нет районов, где не плавали бы советские военные корабли.
Но у советских кораблей не было баз, в том числе и в Средиземном море. Главком ВМФ адмирал С. Г. Горшков, прослуживший на этом посту 30 лет, так описывал ситуацию:
— Наши корабли могут приткнуться только у банок на мелководье в нейтральных водах, где глубина не превышает длину якорных цепей. Ставят рейдовые бочки и цепляются за них. Так вот у бочек несут службу и переводят дух уставшие экипажи.
А у американцев многочисленные и благоустроенные базы по всему побережью Средиземного моря от Гибралтара до Пирея. Где только ни стоят их военные корабли — в портах Испании, Италии, Греции, Турции. И как только уйдут наши корабли со стоянок на мелководье, американцы уже тут как тут и расстреливают эти бочки, показывая, кто хозяин в Средиземном море.[8]
Всего же, по подсчетам наших моряков, у американцев по всему миру было разбросано более 300 опорных пунктов. Особенно беспокоила ситуация в Средиземном море, Персидском заливе и Индийском океане. За последние годы их присутствие там значительно возросло и теперь начались расширение и модернизация военной базы на острове Диего-Гарсиа в Индийском океане. Там действовал 6-й флот в составе 20 военных кораблей, включая 2 авианосца и 5 атомных подводных лодок. А в Индийском океане на подступах к Персидскому заливу постоянно курсировала группировка сил быстрого развертывания США, в которую входили 1 авианосец, 3 атомные подлодки и десяток кораблей охраны.
Но советские военные не собирались пока соперничать с американцами по числу баз и кораблей. Даже в Средиземноморье. Не было там и советских авианосцев. Но создание базы в Тартусе и аэродрома при ней давало бы, по их мнению, ряд стратегических преимуществ Советскому Союзу:
Во-первых, как говорили моряки, от нее рукой подать и до Босфора, и до Гибралтара. Советская средиземноморская эскадра смогла бы тогда контролировать подступы к этим стратегически важным проливам.
Во-вторых, создал бы мощный противовес американским базам и средствам, включая ракетно-ядерные, в южном подбрюшии Советского Союза — Средиземном море и Персидском заливе.
В-третьих, расширилось бы влияние Советского Союза в регионе Ближнего Востока, где идет соперничество с Соединенными Штатами. Особую роль при этом играет фактор нефти — этот регион является важнейшим источником снабжения энергоресурсами как США, так и Европы. И тот, кто в одночасье может перекрыть этот поток нефти, в состоянии серьезно влиять и на обстановку во всем западном мире.
Но у сирийцев на уме было совсем другое. Соглашаясь на создание советских военных баз, они заботились не о геостратегических интересах Советского Союза. Они хотели, чтобы советские ракеты как щитом прикрыли Сирию в случае войны с Израилем. В последнюю минуту Асад поставил такое условие: Советский Союз должен разместить вдоль сирийской границы с Израилем два полка своих зенитно-ракетных комплексов (ЗРК) и один полк возле Дамаска для прикрытия сирийской столицы. Причем размещаться должны ракеты вместе с советским военным персоналом.
Министерство обороны было «за». Но оптимистические оценки Устинова вызвали неоднозначную реакцию других членов Политбюро. Ссылаясь на тревожную обстановку на Ближнем Востоке, а там все сильнее пахло порохом, осторожную позицию занял Громыко.
— База — это, конечно, хорошо — рассуждал он, расхаживая по своему несуразно длинному кабинету на 7-м этаже высотного здания на Смоленской площади. — Но какие обязательства для нас она за собой потянет? Нет, спешить здесь не надо. Не пришлось бы нам воевать за сирийцев.
